Ведьмина доля. Дарья Гущина
Оглянулась на звук мотора и проводила «лексус» напряжённым взглядом. А на поверхности ли?.. Или под землёй – если кто-то из наших ведьм начал призывать нечисть с той стороны?.. Звучит бредово. Ритуалы слишком сложны и опасны, но…
Кирюша открыл дверь, едва я попыталась попасть ключом в замочную скважину, и радостно сгрёб меня в охапку.
– Жива… – призрак выглянул из кухни и неумело перекрестился. – А я-то уж чего только не…
– Жор, я тебе обязана по гроб жизни, – я выбралась из цепких объятий Кирюши. – За амулеты и…
Обеспокоенно посмотрела на закрытую дверь гостиной.
– Дома, – успокаивающе улыбнулся дух. – Спит. Так уморилась, в «Гарри Поттера» играя, что за столом заснула. А я в постель её и… того. Укрыл. На месте дитё, не дрожи.
И я разом сдулась, как проколотый шарик. Совесть с Ответственностью помогали держаться и не засыпать на ходу, гнали домой – убедиться, но как убедилась…
– Завтра расскажу, ладно? – я скинула на руки Кирюше сумку и куртку.
– Жива, – повторил Жорик и выдохнул: – Вот шо главное, то главное…
Я не решилась уточнять, что за предчувствия его терзают. Ушла в душ, а после, завернувшись в халат, приползла на кухню. Прохладная вода взбодрила, и захотелось есть. Призрак, напевая «Молдаванку», уже резал сыр.
– Жор, а что в мире нового? – я налила чай и села есть.
– А тоби воно трэба, га, Уль? – улыбнулся он.
– Надо, – я проглотила сыр и зевнула: – Расскажи мне, как космические корабли… бороздят Большой театр.
– Спаты, ненормальна! – шикнул Жорик. – Того й дывысь, тут розстелыся!..
– Жор, мне ж ещё речь на завтра сочинять, выступательную, – я вздохнула и посмотрела на чаинки в кружке.
– Не прям же щас! – возмутился он. – Спати-спати, живо-живо!
– Цигель-цигель, ай-лю-лю, – отмахнулась я весело. – Жор, ведь ты ж не немец! Признайся!
Призрак надулся, но его «гнева» хватило буквально на минуту. И он расплылся в добродушной улыбке:
– Да, бабка моя – украинка. Но то ж давно было, то ж неправда. И не… – як по-русски?.. – глаза мне не отводи! Спати, сказал!..
В минуты такой агрессивной заботы Жорик до слёз напоминал отца. Он также вечно гнал меня, уставшую от катания с горок или беготни по площадке, в постель чуть ли не пинками. А если не запинывал, то раздевал, уносил, укладывал спать и рассказывал сказку. Пока не ушёл из семьи.
– Лучше «зубы мне не заговаривай», – я допила чай и догрызла последний ломтик сыра. – Знаешь, перехотелось. Столько всего случилось сегодня, так подумать надо… Но голова болит.
– Уля, зачем тебе думать? Ты ж природою для дела сделана, – заметил Жорик снисходительно. – Какое ж тебе думать, девонька? Тебе бы дрын в руки да на коня лихого, да ветром в чисто поле, да погань походя в капусту! А ты – думать… Глупостями не страдай. Спати топай. Во сколь будить завтра?
– К двенадцати надо бы встать, – я глянула на настенные часы.
Почти шесть утра. Я попробовала провести нехитрые расчеты и понять,