Лицо ее закройте. Изощренное убийство. Филлис Дороти Джеймс
запираем окна и дверь, но выдавить стекло – проще простого. Признаться, никогда не задавались вопросом, можно к нам влезть или нет.
– А вдобавок к этой постоянно открытой двери в старых конюшнях очень удобная стремянка?
Стивен Макси слегка пожал плечами:
– Ну надо же ее где-то держать. Не запирать же стремянки только оттого, что кому-то может взбрести в голову воспользоваться ими, чтобы забраться в дом.
– У нас нет пока доказательств, что кто-то ею воспользовался. Меня по-прежнему интересует эта дверь. Готовы ли вы поклясться, что она была не заперта, когда вы вернулись от Боукока?
– Конечно. В противном случае я не смог бы попасть домой.
Дэлглиш быстро произнес:
– Вы понимаете важность показания, когда именно вы пришли домой и задвинули на двери засов?
– Конечно.
– Я намерен еще раз задать вам вопрос: в какое время вы задвинули засов на двери? Советую тщательно обдумать ваш ответ.
Стивен Макси посмотрел ему прямо в глаза и ответил небрежно:
– В двенадцать часов тридцать три минуты – по моим часам. Я не мог заснуть и в двенадцать тридцать вдруг вспомнил, что не запер дверь. Я встал с постели, пошел и закрыл ее. Я никого не видел, ничего не слышал и сразу же вернулся к себе. Конечно, я растяпа, но ведь нет закона, по которому можно привлечь к ответственности человека за то, что он забыл запереть дверь. Или есть?
– Итак, в двенадцать часов тридцать три минуты вы заперли южную дверь?
– Да, – с готовностью ответил Стивен Макси. – В тридцать три минуты пополуночи.
В Кэтрин Бауэрз Дэлглиш нашел свидетеля, о котором мечтает каждый полицейский, – спокойная, старательная, уверенная в себе. Она вошла – воплощение выдержки и самообладания, – не выказывая никаких признаков нервозности или горя. Она не понравилась Дэлглишу. Он знал, что весьма склонен к такой субъективной неприязни, и потому-то давным-давно научился одновременно скрывать подобные эмоции и не пренебрегать ими. Но он не ошибся, заподозрив в ней внимательного наблюдателя. Она отлично подмечала реакции людей, так же как их поступки. Именно Кэтрин Бауэрз сообщила Дэлглишу, в какой ужас повергли слова Салли семейство Макси, как она торжествующе смеялась, сообщив свою новость, и какой неожиданный эффект оказали слова, брошенные ею в адрес мисс Лидделл, на эту почтенную особу. Мисс Бауэрз отлично подготовилась и к вопросам, касающимся лично ее.
– Естественно, когда Салли сообщила нам свою новость, для всех нас это было ужасным ударом, но догадываюсь, как это могло случиться. Я не знаю человека добрее доктора Макси. У него слишком развито чувство социального долга, я всегда ему говорила, а девчонка воспользовалась этим. Я уверена, не любил он ее по-настоящему. Никогда не признавался о своем чувстве мне, уж кому-кому, а мне первой бы сказал. Если бы они в самом деле полюбили друг друга, он бы доверился мне, я бы поняла его и отпустила.
– Вы