Секс в СССР, или Веселая жизнь. Юрий Поляков
и дела!
По Москве-реке «Аврора»
Этой ночью проплыла…
– Ну и как? – Толя посмотрел на меня с гнусной иронией. – У него таких стихов еще много.
– Остро. Кто автор? – спокойно спросил я.
– Неизвестно. Ни фамилии, ни адреса. Подписывается буквой «А», – сообщил Макетсон.
– Хорошо. Дайте всю подборку – я посмотрю. Думайте: нужен еще один материал строк на двести.
– Есть, есть такой материал! – воскликнул Крыков.
– О чем?
– О постановке трилогии Папы… Мартена Палаткина «Алые скакуны революции» на узбекском языке в Самарканде. Как нарочно, к форуму в Ташкенте! И как раз двести строк.
– Ладно, пойдет под рубрикой «Дружба народов – дружба литератур». Кто написал?
– Фагин… – потупился Боба.
29. Лета господня
Ты позвонила, позвонила, И выпало из рук перо. И крикнул я что было силы: «Да здравствует Политбюро!»
Вернувшись после планерки в свой кабинет, я сел за стол, закурил и просмотрел рукопись, пришедшую самотеком. Стихи напечатаны на разносортной бумаге – бежевой, голубой и розовой. Заглавные буквы чуть выпирают из строки, видно, машинка старая, с прыгающим, давно не чищенным шрифтом. Действительно, ни имени, ни телефона, ни адреса. Только литера «А» под каждым стихотворением. Разумно, учитывая смелость текстов. Но что означает эта «А»? «Автор», «Аноним» или подымай выше: «Альфа» – первый в ряду поэтов. Черт его разберет… Я наугад прочел:
Хоть дуракам не писан «дуралекс»,
Народ живет согласно идеалам.
В СССР есть все, и даже секс,
Но не публичный, а под одеялом.
М-да, неведомый Автор не чурается латыни. «Dura lex, sed lex». «Закон суров, но это закон». Лихой Аноним! Стих плотный, осмысленный, добротно прорифмован. Хорошая школа. Не новичок, но пишет явно в стол. «Непроходняк» в чистом виде. Возможно, резвится какой-нибудь известный переводчик, устав от подстрочников. Тогда зачем прислал подборку в редакцию? Нет, скорее всего, это какой-то приятель меня разыгрывает. Скоро явится с бутылкой… Надо будет дома внимательнее прочитать, может, узнаю руку, и Жеке покажу, он любит погорячее:
Она строга и холодна со всеми,
Но мне той нашей ночи не забыть!
С такими телесами рушить семьи,
А не секретарем райкома быть!
Я спрятал подборку, а тут, легок на помине, позвонил Ипатов: «Жорыч, выезжаю. Через пятнадцать минут буду на «Баррикадной».
Служил мой друг на площади Ногина в вычислительном центре ЦК КПСС.
Выходя из редакции, я заглянул в каморку к Вере Павловне, полнотелой даме, похожей на гарнизонную буфетчицу. Она много лет прослужила в машбюро трибунала Московского военного округа, но об этом периоде своей жизни рассказывать не любила,