Другое имя. Септология I-II. Юн Фоссе
ох, только держись, говорит Аслейк, качая головой, но все кончилось благополучно, он же стоит здесь, говорит со мной, но, признаться, ничего хуже того случая не припомнит, к счастью, обошлось тогда, мотор заработал, а сам он, несмотря на бурное море, не оплошал, справился, тут он мастер, лишь бы мотор работал, а уж он завсегда справится, ну, почти что, говорит Аслейк, но только почти что, и некоторое время он молчит, а помолчав, продолжает: мол, одно ясно – невелика радость оказаться в открытом море в непогоду, при крепком ветре, в шторм, да что говорить, коли можно этого избежать, он, понятно, избегает, не выходит в море, коли погода скверная, не такой он дурак, однако, как он уже говорил, наверняка никогда не знаешь, море в один миг меняется, капризное оно, никогда не знаешь в точности, как оно себя поведет, но кое-что все ж таки известно: коли погода хорошая и небо ясное, можно рассчитывать, что очень уж сильное волнение не подымется, говорит Аслейк, а я говорю Red sky at morning Sailor’s warning, Red sky at night Sailor’s delight[7], а Аслейк говорит, что это вот ни к чему, он мало что помнит из английского, который учил в школе, потому как учитель сам толком английского не знал, говорит Аслейк, а раз уж так трудно заранее угадать, каково будет море, не очень-то хорошо, что он каждый год ждет сочельника, чтобы на Боте отправиться к Сестре, однажды ведь эвон как случилось, говорит Аслейк, надо бы, конечно, плыть в погожий день еще в адвент, когда погода почитай что наверняка не обернется штормом, когда под Рождество и в устье и в самом Согне-фьорде довольно спокойно и плыть одно удовольствие, и ничто не указывает, что море осерчает, вот тогда-то и надо бы выходить в море, за несколько дней до Рождества, но он предпочитает не задерживаться у Сестры дольше положенного, обычно его сразу тянет домой, и наутро, в первый день Рождества, он уезжает, всегда так поступал, и погода в первый день Рождества всегда на удивление тихая, впору прямо-таки стать суеверным, ведь до сих пор аккурат в эти дни, в сочельник и в первый день Рождества, каждый год стояла хорошая погода, но, сказать по правде, лучше всего он чувствует себя дома, там его место, там ему по душе, однако поездки к Сестре в Эйгну уже вошли в привычку, и если честно, то ему не больно нравится сидеть на Рождество одному, слишком уж одолевают воспоминания о детских годах, о том, как они с Сестрой жили с родителями, о родителях, об Отце и Матери, которых давным-давно нет на свете, но оба они, Отец и Мать, были хорошие люди, и, когда хоронили Отца, священник сказал, что он жил по совести, и то же самое он сказал, когда хоронили Мать, она, мол, жила по совести, вот и выходит, что, коли остается в сочельник один, он сидит и вспоминает похороны Отца да похороны Матери, а тогда и еда ему не в радость, самые вкусные бараньи ребрышки все равно не в радость, тут он похож на Сестру, она тоже не охотница сидеть одна в сочельник, но в те времена, когда Сестра жила с этим, со Скрипачом – он, Аслейк, всегда его только так и называл, – проводить с ними Рождество никакого удовольствия не доставляло, не было у него ни малейшего желания,
Красно солнце поутру – предупрежденье моряку, красно солнце ввечеру – то на радость моряку (