Княжья воля. Александр Бубенников
вся собралась в яростный комок ответной ненависти к супругу, в силу ряда причин отринувшего законную византийскую династическую ветвь и сделавшего ставку на тверскую династию убитого Ивана Молодого. Она была близка к апоплексическому удару, когда прошипела:
– Ненавидь… ненависть схлынет… А на престоле должен сидеть твой и мой первенец Василий-Гавриил, зачатый по воле святителя Сергия Радонежского… – Она хотела что-то добавить, но нахлынувшие спазмы рыданий не позволили произнести ей ни слова. Государь, видя, что та в состоянии аффекта близка к глубокому обмороку, только раздраженно махнул рукой, и вышел, вызвав Софьиных служанок.
Но эта мгновенная государева ненависть не могла быть безответной. Как камень, сорвавшийся с вершины горы, способен вызвать камнепад и губительную лавину, так и презрительные негодующие слова, обращенные к царевне-римлянке, вызвали стремительную ответную лавину византийских интриг, возбудив с тех пор в Софье Палеолог ненависть к официальному государеву престолонаследнику Дмитрию-внуку и к своей династической сопернице Елене Волошанке.
Пока был жив отец маленького Дмитрия, великий князь Иван Младой, обожаемый государем Дмитрий-внук не представлял никакой непосредственной угрозы для «римлянки» Софьи. Однако после смерти Ивана Младого, заточения Андрея Большого, выборе официального преемника государя и признании в ненависти Ивана Васильевича к супруге, Дмитрий-внук превратился в серьёзное препятствие на пути Софьи и её сына Василия-Гавриила к московскому престолу после смерти государя.
После государева выбора себе в преемники семилетнего Дмитрия-внука любовь его к милому добродушному ребёнку сделалась столь велика, что Софья даже стала открыто досадовать, что государь перестал обращать внимание на двенадцатилетнего сына-первенца Василия и других их детей. Софья имела и другую причину досадовать на Дмитрия-внука, поскольку считала, что Василий происходит от более родовитого царского корня, ему, а уж никак не Дмитрию-внуку, по праву принадлежал герб Византии, Восточной Римской империи, и Софья чуть ли не каждый миг внушала послушному ей сыну Василию самое высокое мнение о своём происхождении, своих царских правах на трон.
До Софьи доходили дворцовые слухи, что, тем не менее, находились многие другие знатные московские вельможи, и их было явное большинство, считающие, что по праву справедливости, престол должен принадлежать Дмитрию-внуку, сыну всеми любимого великого князя Ивана Младого из старинной тверской и можайской великокняжеской династии. Доходил и другой боярский отзыв о новом порядке вещей, принесённом Софьей из Константинополя и Рима:
«Как пришла в Москву римлянка, а с ней греки и венецианцы и прочие латиняне и униаты, вся Русская земля замешалась, а дотоле что Русская земля, что её новая столица Москва жили в тишине и миру. С римлянкой в замешение пришли перемены великие и странные для Руси Святой, обычаи новые, как при царях византийских, и разброд из-за