Роман с Блоком. Никита Филатов
они понимают под политикой, все отвечали, что «политика» была делом императора, императрицы и… Григория Распутина. При этом сам пресловутый «старец» не мог быть привлечен к следствию по причине того, что был убит еще в минувшем декабре.
– Это просто какой-то печальный паноптикум… – Блок промокнул салфеткой рот. – Впрочем, я теперь вижу их только в горе и унижении. Но я не видел их до революции, в недосягаемости положения, в блеске власти. К ним надо относиться с величайшей пристальностью, в сознании страшной ответственности.
– Вы так полагаете?
– Николай Константинович, я ведь вполне отдаю себе отчет в том, что находимся мы между наковальней закона и молотом истории. Положение весьма революционное… и не вызывает сомнения, что Комиссия наша, отработав весь материал, какой она получит, должна будет представить его на разрешение представителей народа.
Появился официант и убрал со стола использованные приборы.
– Продолжайте, пожалуйста, – предложил собеседник.
– Следственная комиссия в определении своем носит понятие чрезвычайности. Поэтому и отчет должен быть чрезвычайным. Он должен соединять в себе деловую точку зрения с революционным призывом. Отчет, пользующийся тщательно проверенным материалом, добытым в течение работы комиссии, должен быть проникнут с начала до конца русским революционным пафосом, который отразил бы в себе всю тревогу, все надежды и весь величавый романтизм наших дней…
– С вами сложно не согласиться, Александр Александрович. Направление мыслей у вас очень правильное. И вполне своевременное. Судя по всему, Чрезвычайная следственная комиссия изживает свой век, и будет очень хорошо, если закончится она естественным путем… – Муравьев покачал головой.
– Я имею в виду, что естественным пределом ее работы станет созыв Учредительного собрания, которому и предстоит решить вопрос о политической и исторической целесообразности предоставления в широкий доступ наших материалов.
– Да, возможно, – Александр Блок пожал плечами. – Однако же, Николай Константинович, вы ведь сами докладывали недавно, на Съезде Советов, о положении нашей работы…
Возвратился официант с большим подносом, так что в скором времени собеседники уже наслаждались ароматной и сочной куриной котлетой.
– Александр Александрович, а каковы ваши собственные прогнозы на политическое будущее России? Поэты ведь, как известно, и чувствуют тоньше, и видят сквозь время…
Блок испытующе посмотрел на Муравьева. И только убедившись, что вопрос задан не просто для поддержания разговора, и что собеседник по-настоящему интересуется его мнением, ответил:
– Несмотря на то, что положение России сейчас критическое, я продолжаю, в общем, быть оптимистом… чего даже сам себе не могу объяснить. Наша демократия в эту минуту действительно «опоясана бурей», но обладает непреклонной волей, что можно видеть и в крупном, и в мелком каждый