Стоунхендж. Юрий Никитин
покосился на Яру. Женщина смотрела сожалеюще, точно так смотрела бы на юродивого.
– Нет, – сказал Томас в замешательстве. – Но не стоило тебе все брать на себя…
Теперь Яра смотрела во все глаза на волхва. Тот отмахнулся:
– Я и пальцем не шелохнул. Это все расстаралась Табити.
– Демон! – вскрикнул Томас в отвращении.
– Демонесса, – поправил Олег. – Какой ты грубый, как медведь под дождем. Женщина ведь! Голая. Одинокая. Помогает тебе, бедная… Знала бы, кому помогает!
Томас молчал, дулся, как мышь на крупу. Как все просто в крестовом походе! Здесь друзья, там враги. Вперед за истинную веру, бей язычников. А здесь свои христиане так часто устраивают засады, пытаются убить, а язычники… даже их нечестивые боги, которых вера Христова сразу зачислила в демоны, помогают и спасают… Не придется ли расплачиваться за спасение бренного тела бессмертной душой?
Он похолодел от страшной мысли, с надеждой пощупал чашу. Сквозь грубую ткань мешка пальцы ощутили затейливый узор по ободку. Чаша была прохладная на ощупь. Никакой яростной раскаленности, искр, угрожающего звона.
«Будь что будет, – подумал он решительно. – У человека ничего нет, кроме души. Все остальное – тлен. Только о душе надо заботиться. Если она потеряна, потеряно все…»
Решительно, не давая себе передумать, сунул руку в мешок. Кончики пальцев коснулись прохладного металла. Он замер, ожидая страшного грома, молнии и нечеловеческого гласа, обвиняющего его в смертных грехах.
Чаша… молчала.
Яра, молчавшая большую часть пути, сказала рассудительно:
– Хорошо или плохо, но тот живой огонь… он сжигает всех врагов у нас на пути. Если такова ее мощь.
– Если бы ее гордости… – сказал Олег досадливо. – Это когда-то ее власть не знала границ… Почти не знала. Помню, когда схлестнулись в первый раз… Не признала или прикинулась, что не узнала? Нет, старые боги не умеют прикидываться. Теперь властвует только на этих болотах…
Женщина сказала неожиданно:
– Потому раньше попадался только пепел?
– Угадала. Но ее мощь слабеет с каждой верстой…
Томас смотрел подозрительно на волхва.
– Сэр калика, ты в самом деле намереваешься вернуть в эти земли языческую веру? Клянусь кровью Христа, я просто обязан тебе помешать!
Олег сказал сухо:
– Прогресс – это не новое, как все думают.
– А что же?
– Лучшее, сэр Томас. Лучшее…
Томас положил руку на рукоять меча. Голос был горьким, но полный решимости:
– Сэр калика, я глубоко чту тебя. Но я уже дрался насмерть с противниками, которых почитал.
Он опустил забрало. Сквозь щель блистали синие, как небо, глаза. В них блестели слезы, но взгляд был твердым. Он обнажил меч. Острие направил в грудь Олега:
– Защищайся!
Олег пожал плечами:
– Я могу тебя ранить в драке, ногу перебить… Как донесешь, хромой, чашу? Но ты мог бы меня зарезать во сне. Так надежнее.
– Я не язычник, – ответил Томас гордо. – Мой