Очищение. Олег Верещагин
вышел. А Романов гадал над ними до того самого момента, пока около стоящего возле крыльца «уазика» с нахохленным за рулем сержантом (на коленях его лежала «ксюха»[4] с длиннющим пулеметным магазином) не увидел второго гражданского – как его… а, Вячеслав Борисович Жарко! Кстати, оказалось, что на модном поясе – широком, кожаном, с тяжелыми металлическим пистонами и пряжками – у методиста-байкера висит в украшенной бахромой кобуре обрез двустволки. Скрестив руки на груди, Жарко дождался, пока Романов подойдет ближе, и кивнул на машину:
– Я знаю, что вы хотите ехать один. Но у меня просьба – может быть, вы все-таки не откажетесь от попутчика-цивила?
Он склонил голову чуть набок, молча рассматривая офицера. Волосы у Жарко были длинные, русые, на концах – чуть завивающиеся, ногти на пальцах скрещенных на груди рук ухоженные, кажется, даже отполированные. Но взгляд учителя-мотоциклиста оказался пристальным, оценивающим… И Романов неожиданно для самого себя кивнул:
– Едемте.
– Отлично. – Жарко ловко уселся на переднее сиденье. – Кстати, не обессудьте – за воротами ждет моя братия… я им махну, чтобы ехали тоже, или пока отпустить?
«Уазик» уже выруливал через открывшийся шлагбаум, и Романов увидел «братию». Неподалеку сидели на мотоциклах – изваяниями из черной кожи – человек десять байкеров. На виду у всех было оружие, серьезные охотничьи полуавтоматы, опять же, незаконные обрезы двустволок… Бензобаки мотоциклов украшал черно-желто-белый с белой окантовкой круг с бегущим над ним красным волком.
– Нет. Вы можете ехать со мной… – Романов вовремя осекся, не начав говорить «потому что» – он и сам не знал «почему». – Но только вы.
– Хорошо, – неожиданно покладисто ответил Жарко и, быстро приопустив стекло, сделал какой-то знак ладонью. Разом взревели мотоциклы и, мгновенно выстроившись в занявший всю дорогу клин, унеслись в противоположном направлении.
– Вообще-то это чистая трата бензина. – Жарко снова повернул ручку, возвращая стекло на место, сел вполоборота к Романову. – Но от старых привычек трудно отвыкать. Хотя, наверное, придется.
– Странный вы человек. – Романов тоже устроился удобней. Ему стало на самом деле интересно. Кроме того, разговор позволял отвлечься от назойливых мыслей на тему «о черт, что же дальше дела-а-ать?!». – Старший методист ГорОНО. Байкер. Да еще и знакомый этого профессора. Не думаю, что вы интересуете его как педагог или мотоциклист…
– Ну, тут нет ничего странного. – Жарко, кажется, тоже настроен был поболтать. – Пару веков назад никого не удивляло, что один и тот же человек пишет стихи «про баб», служит дипломатом и шпионом при чужеземном дворе, лихо машет саблей и сочиняет трактат по физике. Потом это, к сожалению, почему-то стало считаться невозможным.
– Сложная специализация… – глубокомысленно начал Романов и удивленно дернулся, когда Жарко его непринужденно перебил:
– Простая леность мозга. Взять, к примеру, вас. Ваша бригада несколько недель сидит
Автомат «АКСУ-74».