Истории Юрия Иваныча. Николай Шамрин
под следствием был, много страстей про тюрьму наслушался, мол разборки там, то, да сё. А в нашей хате порядок был. То ли батюшку стеснялись, то ли смотрящий уже всех заставил по слову своему, воровскому жить. По понятиям, значит. Я хоть и весь срок от звонка до звонка оттрубил, но уркой так и не стал. И феню ихнюю не выучил. Ни к чему мне это было. Священник в их дела не вмешивался, а они к нему со всем уважением. Помню на прогулке подошли к батюшке политические и давай над ним измываться, дескать, не помог тебе твой Бог от кары земной отвертеться, а значит и нет его, Бога твоего. Зеки в миг с ними разобрались. За малым делом чутка не порешили самого горластого. И порешили бы, да только священник не позволил. Нечего, говорит, грех на душу брать. Убогие они разумом и дьяволом меченые. Нечистые душой.
Я решил прервать своё молчание:
– А много политических там было?
Казалось, сосед и думать забыл о моём существовании. Услышав вопрос, он с недоумением взглянул в мою сторону, и с явной неохотой вернувшись в действительность, ответил:
– Немало. Но меньше, чем уголовников. Урки их не чествовали. Жировали политические в тюрьме-то. Рассказывали, что и прогулки у них почаще, и пайки послаще, и посылки в количестве неограниченном. Книжки их антисоветские чемоданами приносили, а нашему батюшке молитвенник не разрешили. Но он и по памяти все молитвы знал. Учёный человек! А политические… По правде, среди них мало было людей наших кровей. Это ещё полбеды. Их больше за чванство и заносчивость не уважали. Я думаю, что батюшку по ихиму требованию к ворам определили. Я потом на пересылке с ними столкнулся. Да слава Богу накоротке. – Иваныч, уже вполне освоившись в настоящем, спохватился. – Чего это мы на сухую сидим? Давай-ка по капельке. Честно говоря, дрянное пойло. Под такой разговор водка, самый походящий напиток.
Взбодрившись портвейном, Юрий Иваныч поднялся из-за стола и выглянул в окно:
– И где это Машку черти носят? Денег ей всё мало… Ладно, у нас с тобой есть чем заняться, – вернувшись на место, он как бы спохватившись, немного виноватым голосом спросил, – заболтал я тебя? Ты уж прости меня, старика. Знакомые нынче всё о перестройке судачат, о светлом будущем разговоры разговаривают. Когда мне ещё доведётся о жизни моей поболтать?
Наверное, выпитое помогло мне расслабиться и поэтому рассказ соседа ничуть меня не утомил. Я закурил сигарету и ответил:
– Вы продолжайте, Юрий Иванович. Мне и в самом деле интересно.
Тот искренне обрадовался:
– Вижу, что не врёшь. Ну и ладушки. – Видимо настраиваясь на «возвращение» в далёкое прошлое, он задумался, потом тряхнул головой и продолжил. – Ну, так вот. Не помню, сколько сроку пришлось мне в тюрьме пробыть, да только всему своё время приходит. Как-то под утро, дверь распахнулась, и в камеру зашли военные, человека четыре. Подняли они батюшку со шконки, руки какого-то рожна, за спину заломили и увели невесть куда. Больше мы его и не видали. А меня дня через два, этапом на Соловки отправили.
Беломорканал.