Философ и смерть. Номен Нескио
и хаос, а там и до войны не далеко.
От такого напора неопровержимости, человек растерялся, совершенно не зная, что ответить.
– Однако, – не унимался Манибожко, – и наш герой, осознав своё положение, войдёт, так сказать во вкус, а после праведных трудов, скорее всего, пожелает облагородить свой отдых, и не в окружении толпы боговерных старух, а с удовольствием предаться обществу молоденькой барышни…. Или барышень….
– Человек, остаётся человеком, хоть святым его назови, а хоть и грешником, – парировал Крапивин, – Но в преклонном возрасте, какие могут быть барышни? Что он может им дать?
Однако «контратака» захлебнулась.
Смерть не унимался:
– Ага, и думать нечего, непременно найдёт в наложницы какую-нибудь дуру. Начнёт ей нашёптывать о бессмертии и прегрешениях, о том, что она должна осознать своё положение подле него. А та мадмуазель раскроет рот, до тех пор, пока он не схватит её за задницу.
Часы вновь громко щёлкнули. Оба собеседника подняли головы посмотрев на время.
– Молодым барышням, прежде всего, нужна семья, а не безумные стенания при свечах и скучные рассуждения желтозубых старцев о Боге, которые при этом гладят по коленке глупое дитя и непристойно сглатывают слюну при виде остальных волнующих женских форм, думая о плотском удовольствии. Прежде всего, Создатель наделил их способностью к материнству, способностью любить. Вот что есть божья благодать. Любовь – вот он всепобеждающий символ жизни! Таким и смерть не страшна, они лишь желают умереть со своим избранником в один день, взявшись за руки. Да плевать они хотели на чуму, оспу и даже на Судный день.
– Любовь, – вздохнул Философ.
Не обращая внимания на фразу, Герас продолжил:
– Другое дело увековечить себя в трудах, великих делах и открытиях. Я даже могу предположить, что и резонансные преступления могут сослужить добрую службу, дабы в назидание остальным не повторять подобного зла, но человек глуп, потому что в какой-то момент начинает считать себя избранным, оригинальным, но снова и снова совершать те же самые ошибки.
– Вот как?
– Именно так. По моему мнению, праведные дела и те требуют жертв, – заключил Смерть.
– Значит, по- вашему, вечной жизни нет? – спросил Крапивин.
Подобно судье зачитывающему приговор, Смерть произнёс:
– Всё, что осязаемо и обоняемо смертно. Всё, что можно сравнить между собой, попробовать на вкус или прочность, измерить и взвесить – тленно. Всё, что состоит из чего-то не вечно. Всё, что я перечислил, имеет предел и по- другому не будет и быть не может.
– Тогда как же понять, если я вас вижу, значит и вы не вечны?
– Вы видите оболочку и если успели заметить, то и я выгляжу стариком. Как и любая вещь со временем приходит в негодность. Но вы сильно не надейтесь, мой образ – это мой выбор и с реальностью не имеет ничего общего.
– А как же выглядит Бог?
– Все