Комната с выходом. 5 и 6 части. Александр Борисович Гайворонский
с ним встретиться.
Нужно было лично, с глазу на глаз, объяснить, что старых каторжан не пристало авторитетному вору обижать, пусть даже давние счеты имеются. Всё же на одной киче чалились. Мне тогда подумалось, что жизнь изменила Башая к лучшему.
Ну и встретились. Аудиенцию организовали мне прямо в изоляторе, т.е. в тюрьме. Подробности опущу. Он, конечно, узнал меня, и как я не надеялся на благие перемены, их я не нашел. Мало того, Башай, не скрывая своего пренебрежения, велел в общак платить суммы, ставшие для меня по тем временам непосильными. Надсмотрщика приставил – Крыню. Тот ещё отморозок. Этот гад должен был вовремя сдирать оброк и следить за моим хозяйством, чтобы я чего не утаил.
Наведя справки, мне стало многое понятным. Лёше Челябинскому нужно было собрать солидную сумму для московских покровителей, чтобы выкупить свободу, вот он и злобствовал. Ходили слухи, что жить ему осталось немного – уж больно много врагов он себе нажил за то недолгое время, пока «смотрящим» в нашем районе числился, да и старые грешки – как шило, в мешке не утаишь. И хоть христоматийная воровская каста значительно была оттеснена представителями новой волны: бандитами-беспредельщиками, «апельсинами» да «лаврушниками» (ворами, коронованными за деньги), вес она ещё имела и свои попранные права просто так отдавать не собиралась.
…Однажды все мои попытки урегулировать взаимоотношения с Челябинским потерпели окончательную неудачу, а мзда, якобы, в воровской общак, непомерно к тому времени возросла. Платить было нечем. Тогда Крыня затребовал мою личную машину в счёт погашения «процентов по задолженности», и намекнул на загородный дом. Я строил его долго, вложил немало средств и сил, так что достался он мне потом и кровью. Это был мой первый и, я считал, последний дом в жизни. Родовое гнездо. Деревьев я понасажал в поместье на целый лес. Оставалось помимо дочки ещё сына родить, что мы и планировали с Ниной, воспитать и на ноги поставить. А тут Крыня, мерзкое животное, со своими грязными вонючими лапами. Я не смог этого снести, хоть и понимал, что грандиозного конфликта мне не избежать.
Когда, вернувшись домой из города, я увидел Крыню с бригадой костоломов у своих ворот, – они пришли за автомобилем – да ещё свою Нину, отбивающуюся от недвусмысленных приставаний Крыни, разум мой на мгновенье помутился. Но только на мгновенье. Затем пришло отрезвление, позволившее мне понять, что до сих пор я воспринимал реальность не так, как должно быть.
Я, как и большинство граждан нашей многострадальной Родины, в те бесславные девяностые находился в зомбированном состоянии – от безвластия, беспредела, духовной и идеологической дезориентации. Многие тогда понимали, что происходящее – явление хоть и временное, но безвозвратно лишающее нас прежних ценностей, уверенности в завтрашнем дне, защищённости. Далеко не каждый отдавал себе отчет в том, что сохранить достоинство и благополучие можно только полагаясь на себя. Кто-то покидал страну, кто-то уходил в политику, во власть, а кто-то пополнял