Двор Тьмы. Виктор Диксен
– «гнилая пустошь».
Ни на Крысином Холме, ни в соседних деревнях не осталось никого, кто бы знал, как обрезать по версальской моде вечнозеленый самшит.
Наш путь пролегал через неухоженный сад, брошенный на произвол судьбы. Мы бесшумно перебегали от одних кустов к другим, прячась от охранника, который наблюдал за воронами во дворе замка. Обойдя заросшую мхом статую нимфы, оказались на заднем дворе. Каменные стены были пронизаны темными бойницами, за исключением самой высокой и широкой, с небольшим балконом, увитым плющом. Отблески свечей танцевали за легкими занавесками.
– Служебная дверь никогда не запирается, – заверил меня Бастьян.
– А слуги?
– Барон ужинает рано и отпускает своих людей по домам до наступления ночи.
Откуда ему известны такие подробности? Я поспешила за братом. Он уже толкал трухлявую деревянную дверь, открывая вход в родовой дом барона Гастефриш. Она бесшумно закрылась за нами. Мы погрузились в полную темноту
– У тебя есть огонь? – прошептал Бастьян.
Трутовая пастушья зажигалка и перочинный ножик всегда со мной. Я прокрутила кремневое колесико огнива. Через несколько мгновений на кончике фитиля появились искры. Брат приблизился к масляной лампе, которая, казалось, только и ждала нас.
– Иди за мной, ласка.
– Куда?
Бастьян осветил лампой свое лицо.
Он всего лишь на год старше меня, но я всегда относилась к нему как к младшему брату. Бастьяну, с его худосочным телосложением, обычно требовалось несколько дней на восстановление после ежемесячного забора крови для обязательной десятины. Папе приходилось поить сына настойкой из корней горечавки, в то время как я, напротив, уже через час после кровоспускания была на ногах.
Гуморальная теория[3], проповедуемая гематическим Факультетом, подобное явление объясняет тем, что в каждом человеке преобладает та или иная физиологическая жидкость.
Например, у холериков, подобных Валеру, избыток желтой желчи, что делает их злыми и нервными. У флегматиков, как Бастьян, преобладает флегма. Поэтому они частенько выпадают из реальности и погружаются в задумчивость и грезы.
Я – исключение: смешанный гуморальный тип, а согласно диагнозу отца – меланхолик и сангвиник. Избыток черной желчи от бездействия вгоняет меня в тоску и мрачные мысли. А бурная активность, напротив, заставляет кровь кипеть: я становлюсь импульсивной и вулканически взрывной.
Кроме захватывающей охоты, именно присутствие Бастьяна часто помогало мне успокоиться и правильно перераспределить поток противоречивых эмоций.
Сколько часов я провела рядом с братом, растянувшись с ним на траве и разглядывая облака! Мое мрачное воображение рисовало жутких монстров и сцены убийств, а брат в это же время угадывал сияющих пегасов и волшебные фейерверки!
Деревенские дети часто дразнили Бастьяна сумасшедшим из-за его мечтательной отрешенности; а меня – ведьмой из-за серебряных волос. Именно я защищала маленького
Согласно гуморальной теории в человеке текут четыре основные жидкости (гуморы): кровь, флегма (слизь), желтая желчь и черная желчь.