Птичий город за облаками. Энтони Дорр
сосет Красоткино вымя, стоя на ножках-прутиках, а его брат по-прежнему лежит в папоротниках, мокрый и неподвижный. Дед вздыхает. В тот же самый миг первый бычок встает и делает к ним шаг, словно говоря: «Кто тут во мне сомневался?» Омир с дедом смеются. Семейное богатство увеличилось вдвое.
Дед боится, что у Красотки не хватит молока для двоих, однако она справляется, жуя траву без остановки весь удлинившийся день. Бычки растут быстро. Бурого назвали Древом, серого – Луносветом.
Древ не любит ходить по грязи, жалобно мычит, когда теряет из вида маму-корову, и может спокойно простоять пол-утра, покуда Омир выбирает из него репьи. Луносвет, наоборот, вечно бежит разглядывать бабочку, поганку, пень, жует веревки и цепи, ест опилки, забредает в грязь по колено, как-то застрял рогом в гнилом дереве и мычал, чтобы его выручили. В одном бычки схожи: они с первого дня полюбили мальчика, который кормит их с рук, гладит им морды и часто спит в хлеву между их большими теплыми боками. Они вместе с ним играют в прятки и бегают наперегонки, вместе шлепают по весенним лужам в сверкающем облаке мух. Судя по всему, бычки считают Омира братом.
Бычкам еще нет месяца, когда дед запрягает их в ярмо. Омир нагружает арбу камнями, берет длинную палку и начинает учить бычков. «Цоб» значит налево, «цобэ» значит направо, «цоб-цобэ» значит прямо. Поначалу бычки не обращают на мальчика внимания. Древ не дает впрячь себя в арбу, Луносвет трется о каждый ствол, пытаясь сбросить ярмо. Арба опрокидывается, камни сыплются, бычки становятся на колени и мычат, старые Лист и Шип перестают щипать траву и качают седыми головами, будто зрелище их забавляет.
– Да кто станет слушать мальчишку с такой рожей? – смеется Нида.
– Покажи им, что можешь позаботиться обо всех их нуждах, – говорит дед.
Омир начинает заново. Он палкой постукивает волов по коленям, щелкает языком, свистит, шепчет им на ухо. В это лето горы зеленее обычного, трава вымахала высокой-превысокой, материны ульи тяжелеют от меда, а семья в первый раз с тех пор, как ее выгнали из деревни, ест вволю.
Рога у Древа и Луносвета теперь большие, широкие, грудь раздалась, круп стал крепким и сильным; к тому времени, как их пора холостить, они уже выше своей матери, даже Лист и Шип рядом с ними кажутся хилыми. Дед говорит, если прислушаться, можно услышать, как они растут. Омир почти уверен, что дед шутит, и все равно, когда никто не видит, прижимается ухом к боку Луносвета и закрывает глаза.
Осенью в долину приходит известие, что султан Мурад Второй, Великий и Победоносный, скончался, оставив власть восемнадцатилетнему сыну (да живет он вечно). Торговец, который покупает у семьи мед, говорит, что с воцарением молодого султана начнется новый золотой век, и в маленькой лощине все это подтверждает. Дорога – чистая и сухая, дед с Омиром молотят небывалый урожай ячменя, Нида с матерью сыплют зерно в корзины, и свежий ветер уносит мякину.
Как-то вечером, незадолго до первого снега, от реки приезжает путник на лоснящейся кобыле, сзади