В любви – то радостно, то больно. Валерий Столыпин
взаимной, если способность любить имела место быть, а желание близости играло решающую роль, то теперь “глас вопиющего в пустыне” мог быть услышан и понят, лишь небесами.
Себя было жалко, очень жалко. Фёдор считал, что не заслужил такого отношения: он не предавал, не изменял, работал на износ, отдавал зарплату до копейки, относился к жене и тёще с возможной степенью уважения.
Что теперь!
Ему цинично указали на дверь, обозначив предельную степень зависимости. У него теперь нет ничего, совсем ничего! Как могло такое произойти?
Километров через пять Фёдора торкнула мысль: женщина без зонта, ночью, одна под проливным дождём. Кто она, почему голосует!
Если не поможет он, то кто, кто остановит в такую темень, кто!
А вдруг в кустах притаились хулиганы или бандиты, что если цель этой женщины – нажива? Сердце Фёдора заскрипело от невозможности принять взвешенное решение.
– Ну и пусть, – подумал он, – пусть меня убьют. Пусть провидение решит за меня. Это будет азартная игра, случайное стечение обстоятельств, русская рулетка.
Он развернулся, нажал на газ и поехал навстречу судьбе.
Женщина безвольно сидела на бордюре обочины, обняв себя за плечи. Ей было холодно и страшно, но перспективы вызвать сочувствие она не видела. Мимо проехали десятки машин, никто не обратил на неё внимания.
Фёдор остановился в метре от женщины, направил на неё свет фар. Она клацала зубами, что было слышно на расстоянии, но не повернула головы.
Женщина устала, замёрзла и ни на что не надеялась. Она плевать хотела на превратности судьбы, которая отказалась проявлять по отношению к ней хоть капельку дружелюбия.
Мужчина подошёл вплотную. Бедолагу колотила дрожь, похожа она была на кошку, упавшую в стремнину реки, которую течение протащило по порогам и мелям, но сжалилось, выбросило на берег.
Смотреть на несчастную было больно. Одета она была в шикарное, если бы не было в столь плачевном состоянии из-за дождя, вечернее платье, облепившее худенькое тельце. Выглядела страдалица ужасно, если не сказать больше – нелепо, жалко.
Дорогое платье, красивые украшения, туфельки на высоком каблуке, и стекающие по посиневшей коже холодные струи.
– Присаживайтесь, довезу.
– Мне далеко, у меня с собой ни копейки.
– Договоримся.
– Я не собираюсь расплачиваться телом! Ваша дорогая машина… я совсем мокрая.
– Принято. Переживу. Я тоже не настроен на сантименты, мне тоже плохо. Впрочем, неважно, это мои личные проблемы. Показывайте дорогу. Я сегодня добрый как никогда. Наверно приблизительно так чувствуют себя висельники перед казнью.
Фёдор мельком посмотрел на тщедушное тельце, на детскую, почти плоскую грудь, на сморщенное от влаги и холода лицо, свисающие сосульками волосы.
Определить возраст пассажирки, составить мнение о её облике, было невозможно.
Печка была включена на максимум, адрес назначения