Елена. Лев Золотайкин
был талантливый специалист и просто хороший человек. Мы с ним какое-то время общались на почве сочинения стишков и разных шуточек для «световой газеты». У него была небольшая, в основном женская бригада. Тон задавали Люся Дубская и Лена Потапова – женщины такой активности и стервозности, что любимый Севочка был, как за каменной стеной от всех конторских несправедливостей и посягательств. Елена прекрасно вписалась в эту компанию.
Еще в бригаде была пожилая Наталья Михайловна, по общему мнению – наказание божие, всегда громко объявлявшая свое твердое мнение по любому вопросу. Мне с ней пришлось поработать несколько месяцев на одном объекте и как-то мы хорошо ладили, в общем-то, она была умница. И Елена с ней подружилась, и потом навещала на ее пенсии. Наталья Михайловна была одна из тех, кто с симпатией относился к нам с Еленой, как к паре, и до конца ее жизни мы получали добрые поздравительные открытки «от Наташи».
Так что Елена добросовестная, во все детально вникающая, быстро стала ведущим конструктором и работала у Севы Белого до ухода на пенсию, неизменно возвращаясь к нему после житейских разлучек.
Ну и, разумеется, Елена заняла свое место среди интересных женщин СКБ.
В те времена, когда все необходимое доставалось с боем, со стоянием в огромных очередях или разными хитрыми путями, женщине для того, чтобы быть хорошо и модно одетой, требовались ум, энергия, фантазия и деловая хватка.
Хорошо, что рядом был ГУМ, плохо, что денег платили мало.
Елену выручали ее швейные таланты, и большая часть ее обновок была делом собственных рук.
Теперь мы чаще всего встречались «у Вовика» – небольшой бюст Ленина в вестибюле станция метро «Театральная», стоит до сих пор.
От кульмана Елены до «Вовика» пять минут ходьбы, но я с «Сокола» всегда приезжал раньше и изнывал, пока в проеме дверей не появлялась улыбающаяся Елена.
Иногда, при хорошей погоде, мы просто гуляли. Елена еще плохо знала Москву, и я выискивал для нее что-нибудь занятное. Тогда Москва еще была небольшой красивой Москвой. В центре приютилось много небольших пустынных музеев и часто менялись разные выставки.
Было какое-то странное время, когда прорывы «оттепели» растворялись в привычном инфантилизме бедности и ограниченных возможностей.
Я завалил Елену книгами и бесконечными рассказами о своих литературных пристрастиях, любимых кинофильмах и спектаклях.
Если верно, что женщины любят ушами, то чувства в Елене должны были просто кипеть, а бедные уши, как они все это выдерживали.
Интерес Елены меня подстегивал, она смеялась именно там, где смешно и все впитывала, как губка. Поразительно, когда Елена успевала все усваивать и, вообще, выдерживать все эти перегрузки. Ведь еще дом, хозяйство и нужно поспать.
А сам-то я когда спал?
Вот и вспоминаю я то время со счастливым недоверием.
Первое время мы много ходили в кино. Очень доступно,