Лечение водой. Евгений Москвин
какая-то их тайна. Как в школе – он поведал ей о гадких происках, и теперь они союзники за справедливость.
– Да уж, чё ты смеешься! Мне совершенно не смешно было, когда он… но это ведь, конечно, еще так и не кончилось.
– Кость, да что ты, я прекрасно понимаю, насколько все это мерзко.
– Да не, не, Оль, извини, это я просто так… я знаю, что ты понимаешь.
Он вспоминает ее нервное, ошарашенное лицо. На мосту, когда она только узнала обо всем.
– В любом случае, что бы ни было с этой премией и как бы ни закончилось… Ире я больше не звоню, – подчеркивает Костя. – Что скажешь на это?
– Это хорошо.
– Ну вот… да нет, я имел в виду… э-э, по поводу Уртицкого? Ну ты понимаешь… – одергивается и повторяет: – Уртицкий просчитался. Я об этом говорю. Какие-то вещи все же нельзя контролировать. Естественный ход дела в премии. Я же отправил им, и он должен был рекомендовать меня, изначально.
Оля спрашивает:
– По той причине, что он тебя хорошо знает, а остальных – нет?
– Ну естественно. Конкурсанты-то все с улицы.
– Да, понятно. Конечно.
– А завернуть меня… не знаю, мне кажется, он мог бы завернуть, но если только раньше. И уж тем более не сейчас. Раз теперь я прошел в полуфинал, все зависит только от решения жюри. А среди претендентов я явный фаворит.
– Откуда ты знаешь?
Нервная струнка внутри – Костя будто ступил на шаткое.
– Ну потому что я посмотрел уже этот список, они выложили на сайте. И названия произведений – я читал их, в принципе, так что… там и вообще есть авторы… откровенно слабые.
И тут он поправляется: с другой стороны, конечно, нельзя быть уверенным до конца. Особенно учитывая все, что было.
– А кто в жюри? – спрашивает Оля.
Костя называет фамилии.
– Ты слышала об этих людях?
– Нет, вообще даже нет. Да я же не так продвинута во всем этом как ты.
– Ну да, я понимаю.
Костя не акцентирует Оле – о том, что двое из членов жюри – хорошие друзья Уртицкого – лучше этого не говорить теперь. «Зачем подчеркивать «неоднозначность»? И что я, возможно, еще ничего не выиграю… Лучше вести к тому, что получу премию. Да ведь так наверняка и будет».
– Ну хорошо, если ты уверен. Посмотрим.
– Уртицкий просчитался – я тебе говорю, – ставит Костя точку.
Секунда… Внезапно он чувствует некий остро-переходный, надрывный моме-е-ент… Потому что не за что зацепиться – Оля как-то ничего не рассказывает; ни о себе, ни вообще. О чем можно поговорить?
– Знаешь, я думаю, что скоро начну писать новый роман. Не знаю, правда, что у меня получится – я ведь только закончил предыдущий…
Да, Костя начинает рассказывать сам – с каким-то даже небольшим облегчением. И потом прибавляет:
– Роман про Город заката.
– Город заката? – спрашивает Оля.
– Да. Я, может, еще не готов, но рано или поздно я… созрею, я уверен, да. Хм, – рассмеивается. – В этом «я еще не готов», знаешь, есть такая занятная подоплека… Я ведь этот город еще в десять лет придумал! Город, где все люди и все предметы освещены