Апостол Смерти. Юлия Валерьевна Щербинина
проверить, да и выбора особо нет.
Она едва успела. Длинный жёлтый автобус поглотил ввалившуюся в него толпу и уже начинал трогаться с места. Я залетел в салон, когда двери уже закрывались, и прищемил бы ногу, будь она материальна. Автобус поехал, и я вместе с ним! Ещё одно приятное открытие.
Салон был почти заполнен. Терпеть не могу общественный транспорт! Одна из причин длительного пайка на бич-пакетах ради накопления на старенькую девятку. Стыдливо умолчу о том, что у меня никогда не было водительских прав, и ездил я на свой риск, но, как оказалось, рисковал не кругленькой суммой штрафа, а собственной жизнью. Ладно, чего уж…
В этот раз терпеть тяготы тесного контакта с людьми я был вынужден несколько иначе. Никто меня не толкал, не прислонялся, не пытался пройти между мной и сидениями, и мне не пришлось. Я свободно и легко шёл в толпе, как сквозь туман. Видеть, что находится внутри людей, я, естественно, не мог и не хотел, – разве что прикрутил бы им внутрь по лампочке – поэтому, дабы не мелькало в глазах, то и дело вытягивал вбок голову и смог разглядеть мою беглянку.
Она ушла в самый нос передней площадки, втиснулась между водительской кабиной и стеклянной перегородкой и притаилась.
Я подкрался и склонился так, что моя голова и плечи вынырнули из чьей-то спины.
– Так куда мы едем?
Она аж подпрыгнула от неожиданности, увидела меня, красивого, торчащего из чужой плоти, накинула капюшон и отвернулась к окну.
Пассажир вскоре отошёл, а через секунду меня пронзила совсем низкая, круглой формы кондукторша и требовательно гаркнула:
– Передняя площадка, проезд оплачиваем!
Лера недоумённо посмотрела на сморщенное лицо, глядевшее на неё из моей груди, на плечи, торчащие из боков, на объёмные груди, – прости, господи! – вывалившиеся из моего живота, передёрнулась и полезла во внутренний карман пальто. Руки не слушались её, пальцы соскальзывали с собачки. Она достала синюю корочку, открыла с третьего раза и продемонстрировала кондуктору студенческий проездной.
– Заранее готовить надо, – пробурчала та и потащилась отлавливать других пассажиров, протискиваясь через толпу и хватаясь то за один поручень, то за другой, как Тарзан за лианы.
Только сейчас я заметил, что меня не тянет упасть, даже когда автобус останавливается на светофоре, разгоняется снова и поворачивает. Стою себе, как приваренное к полу сидение, даже не шатаюсь, как остальные. А быть мёртвым мне уже начинает в какой-то степени нравиться.
Автобус приближался к выезду из города. Только почитав вывески в салоне, я понял, что мы едем в мой район, который ещё недавно носил статус города.
– Так ты тоже из Талнаха? – спросил Леру. – Вот и отлично, хоть к дому буду поближе. Не люблю Норильск – там серой воняет. Правда, теперь я этого не чувствую, но всё равно бесит.
Лера воткнула в уши наушники, включила музыку на полную громкость, убрала телефон и, закрыв глаза, откинулась на стеклянную перегородку.
Пришлось ехать молча. Я скучающе осматривал то пассажиров, то наши