Черная гончая смерти (и еще 12 жутких рассказов). Говард Филлипс Лавкрафт
придет моя смерть. Стою и дрожу, но дверь, к счастью, не поддается.
Он провел дрожащей рукой по лбу. Мы тоже дрожали, некоторые все время оглядывались через плечо на холмы и луга.
– Я так и стою в центре комнаты, неподвижный, как каменный истукан. Поворачиваюсь то вправо, то влево, поскольку свист травы подсказывает, что чудовище ползает вокруг бунгало. Изредка звук прекращается, и тогда я стараюсь не дышать, что мне в голову приходит жуткая мысль: змея уже проникла в бунгало, поэтому ее и не слышно. Я дрожу и кружусь по комнате, стараясь не шуметь, и боюсь оглядываться – вдруг эта жуть уже у меня за спиной?! Затем снаружи снова доносится свист, и я замираю неподвижно.
Мне страшно, невероятно страшно. Мой разум бьется в конвульсиях от навязчивой идеи, что змея сейчас поднимет свою уродливую голову и посмотрит в окно, прямо на меня. И я понимаю, что если это случится во сне, то я сойду с ума и наяву. Если я увижу ее жуткую пасть, ее голодные глаза, я стану абсолютным, диким безумцем. Боже! – пробормотал он. – Какая ужасная участь мне уготована…
С минуту все молчали. Фэмингс закрыл лицо руками и, похоже, беззвучно плакал. Но вот, наконец, он справился с нахлынувшими чувствами, и заговорил:
– И вот так я стою посреди комнаты в бунгало. Проходят минуты или столетия, я не знаю. Вскоре появляется свет. Серый, безжизненный, но я радуюсь. Я ликую! Ночь позади, а с ней исчезнет и чудовищная змея. Свист затихает вдали, а красное изможденное солнце карабкается вверх по небосводу. Затем я оборачиваюсь и смотрю в зеркало – мои волосы поседели, а кожа напоминает сморщенный инжир. Я превратился в старика. Шатаясь, дохожу до двери и распахиваю ее. Вижу примятую траву, новую тропинку, сбегающую с холма. Я обхожу бунгало и бегу в противоположном направлении, точнее, не бегу, а ковыляю. Я смеюсь, как сумасшедший – визгливо, взахлеб. Я бегу из последних сил, пока не падаю от утомления, а затем лежу, не в силах пошевелиться и пойти дальше. Я ползу, подстегиваемый ужасом, задыхаюсь и смотрю на солнце. Как же стремительно оно несется к закату. Как же хочется остановить его. Но нет! Я вижу, солнце сползает за горизонт и приходит тьма.
Он шептал, и мы инстинктивно наклонились поближе, чтобы лучше слышать.
– Вскоре приходит луна и наполняет мир призрачным серебристым светом. Но через секунду свет становится кроваво-красным, как и сама луна. Я оглядываюсь назад и вижу, что трава, через которую я шел… Через которую полз, обдирая кожу на локтях… Трава колышется. Ветерка нет, но высокая трава качается в лунном свете, по ней движется волна. Она еще далеко, но с каждым мгновением приближается.
Его голос затих. Наступившую тишину нарушил чей-то голос: «А потом…?»
– А потом я просыпаюсь. Никогда еще я не видел это мерзкое чудовище. Но кошмар преследует меня. Впервые я увидел его в детстве и проснулся, не крича от ужаса, а, напротив, хохоча, как безумный. С тех пор я видел сон довольно часто, а в последнее время он приходит каждую ночь, – он заколебался, но продолжил. – И в каждом из