Золото Ван-Чина. Премия имени Ф. М. Достоевского. Григорий Корюкин
смотрела на меня, как на проповедника. Глаза ее светились полуденным солнцем, где, перелистывая друг друга, мелькали первые зеленые листья.
Мы быстро перекусили. Я пошел вверх по ручью Чернокаменка. Лоток для шлихования пород был привязан к рюкзаку и трепыхался у меня за спиной при каждом резком движении. Вера пошла в маршрут картировать и опробовать гранитные кручи, которые торчали вокруг.
Пробираться вдоль ручья было трудно. Лес здесь рос стеной. И каждый шаг вверх по ручью давался с большим трудом. Это были настоящие приморские джунгли. Мы с Верой перекрикивались через очередную глубокую падь. Она в ответ кричала, что у неё все хорошо. Глухая тайга покрывала все кругом. Ни одной живой души. Лишь глубокий распадок, круто задранный вверх. Остановившись на маленьком пяточке ручья, я достал лоток, набрал с горкой мелкой рыхлой породы с песком. Начал промывать грунт. Порода в лотке сильно дымила, то есть из нее выходил пылеватый материал с илом, замутняя воду. Руки одеревенели от холодной воды. Я освободил лоток от грубообломочного материала и стал промывать более мелкие фракции. В лотке заискрились знакомые минералы, полевые шпаты, пироксены, гематит, арсенопирит, магнетит и выпрыгнули из кучки темных зерен породы одна – две – три – четыре золотинки. Я от восторга чуть не подпрыгнул!
– Ура! Ура! Ура!!! – закричал я. – Вера! Мы это сделали! Вера, я тебя люблю!
– Что? Не поняла. Не слышу, – раздался далекий крик Веры. – Повтори.
– Я тебя люблю! Мы победили! – во всю силу заорал я.
– Это ты серьезно? – прозвучал далекий голос.
– Вера! Я тебя люблю! – повторил я.
И все звери в тайге, оглушённые нашими криками, притихли.
Слив шлих в мешочек, аккуратно завязав его отверстие, подписав пробу, я поднялся выше. Снова нашел благоприятное для промывки место и отобрал новую пробу. В конечном итоге и в этом шлихе проявились 2—4 золотинки.
После установления факта золотоносности ручья Чернокаменного я решил проверить природные возможности ручья Горелого. Он сформировался правее в таежном распадке Горелый. Для этого я стал пересекать траверсом водораздельный хребет. Лес здесь также стоял стеной. Но я обратил внимание, что вокруг водораздела стало много срубленных деревьев. Что за чертовщина?
Я вышел на овальный перегиб в центре водораздела. Лес просвечивался как-то странно. Солнце ушло за стену деревьев. Впереди темнелось какое-то строение, состоящее из множества вертикально стоящих тонких елей. Это был не шалаш. Это был лесной домик без крыши и окон. Именно летний домик, а не зимовье. Стены сложены из стволов. Сверху на стволах нависала временная крыша из веток. Трубы не было. Около домика просматривалось кострище. Все строение сильно заросло травой и кустарником и было покрыто мхом. Я подошел к необычному строению – с трудом отодвинул что-то похожие на дверь. Загляну внутрь.
Мои волосы встали дыбом. В домике в разных позах лежали четыре скелета. Пахло трупным