На разрыв. Дарёна Хэйл
на фоне белого пододеяльника.
– А я ненавижу замкнутые пространства.
С концентрацией у него тоже проблемы. И с тем, чтобы не слышать ту ерунду, которую иногда говорят им из зависти. Ну, что будто бы брат и сестра не могут вдвоём доехать до высокого уровня, что в танцах на льду обязательно нужно изображать любовь, а родственники на такое не способны и всякое…
Честно говоря, сильнее Олега Рая любит разве что горячий шоколад (который ей разрешают пить только по праздникам), так что она не очень понимает, в чём тут проблема.
– Танцевать про любовь им слишком рано, – с самого начала отмахивается мать от Елены Ивановны, – они же ещё совсем дети.
Тренер бормочет что-то о том, что иногда проблемы нужно решать до их поступления, но спорить всё же перестаёт. С их родителями почти всегда так: никто с ними не спорит, и всё своё детство Рая чувствует гордость за то, что их мама и папа такие особенные, такие замечательные, такие самые лучшие.
Потом, лет в тринадцать, это начинает её раздражать.
Ей уже не хочется, чтобы кто-то заискивал перед ней из-за родителей, и почему-то становится стыдно, когда родители принимаются решать проблемы с помощью авторитета и денег. Она психует, быстро вспыхивая и быстро же остывая, но в конечном итоге привыкает к тому, как проблемы – по мере их поступления – исчезают с их пути, словно их отметает в сторону заботливый дворник.
Богатые и влиятельные родители – это, в конце концов, очень удобно. Благодаря их авторитету все смотрят на тебя с уважением и никто, совершенно точно, не попытается испортить ваши костюмы перед соревнованиями, или вытащить шнурки из коньков, или что-нибудь в этом же роде.
Рая вообще не понимает, зачем заниматься такими вещами. Все разногласия она решает на льду: они с братом просто выходят и показывают, кто лучше всех, раз за разом выигрывая турниры, на которые их заявляют, ну или, по крайней мере, не опускаясь ниже третьего места.
Про «танцевать про любовь» с ними больше не заговаривают.
Нет, кто-то может и шушукается у них за спиной, обсуждать соревнования никому ведь не запретишь: здесь и журналисты, и болельщики, и чужие тренеры, и чужие родственники, и чужие друзья, но за спиной – это за спиной, а в лицо никто ничего им не говорит.
Смирились. Поверили.
Ну, во всяком случае, так Рая думает – до тех пор, пока девять лет спустя после возвращения с победного чемпионата мира среди юниоров Олег не заходит к ней в раздевалку и, глядя в пол, не сообщает, что теперь будет кататься со Златой.
Той самой.
Правда, тогда Рая ещё об этом не знает.
– Спасибо тебе за всё, – говорит ей Олег, вот только благодарности в его голосе вовсе не слышно. Ничего там не слышно. – Но нужно двигаться дальше.
Засунув в рот большой палец, Рая кусает его – побольнее, чтобы проснуться. Проснуться не получается, и она отчаянно жмурится.
Это происходит не с ней.
– В следующем году я собираюсь переходить во взрослые, – пускается в объяснения брат, и вообще-то это всегда было не «я собираюсь»,