На разрыв. Дарёна Хэйл
благо ещё не разобранную сумку, ретироваться в соседнюю комнату и там, под удивлённым взглядом Егора, занять свободную койку.
В домике было тепло, никакой нужды жаться друг к другу, как это обычно бывает в палатках, и сначала её это, конечно, порадовало, а вот потом… Высокий, широкоплечий, по-спортивному подтянутый и по-мальчишески обаятельный Егор быстро пробрался к ней в голову и категорически оказался убираться оттуда, хотя, честно говоря, он туда и до совместной поездки захаживал.
Днём она смотрела на его пальцы, представляя их на себе, и на его губы (с теми же самыми мыслями), но ей удавалось держаться, потому что мораль, потому что долг, потому что он ещё совсем маленький, а она уже совсем взрослая, и это означает ответственность, и потому что, раз она старше, то должна думать за них двоих и не ломать мальчику жизнь… Но ночью ни морали, ни долга, ни ответственности не остаётся.
Ночью из соседней комнаты раздаются такие звуки, что хочется только одного: перевернуться на спину, раздвинуть ноги и запустить руку в трусы. Пару раз Варвара так и делает, но успевает вовремя спохватиться.
Всего лишь десять ночей, говорит она себе, мы здесь всего лишь десять ночей.
На пятую ночь терпения не остаётся ни у неё, ни у – очевидно – Егора. Варваре почти удаётся заснуть, когда её кровать прогибается под тяжестью ещё одного тела. На самом деле, «почти удаётся заснуть» – сказано слишком сильно: она просто лежит, закусив губу, и зажмурившись, и отчаянно стараясь ничего не слышать и не чувствовать, причём второе – первостепенно. Стоны из соседней комнаты отзвучали минут двадцать назад, да и, в общем-то, ещё до этого потеряли значение, потому что само присутствие Егора электризует её сильней всяких стонов.
Тем более, чужих.
Он забирается в её кровать, садится в ногах на колени и ничего не говорит, и Варвара, точно также молча, поднимается от подушки ему навстречу.
Ей всё казалось: перед первым поцелуем обязательно спросит, целовался ли он раньше (хотя в семнадцать-то лет наверняка целовался), но никаких вопросов никто из них не задаёт. А целуется Егор хорошо – расслабленно и увлекательно. Так увлекательно, что Варвара пропускает тот момент, когда её собственные руки отправляются в путешествие по его плечам, и спине, и лопаткам, и ниже…
Он прогибается ей навстречу, когда её ладонь касается его поясницы, и Варвара внезапно обнаруживает, что до этого момента его руки её не касались. Вообще. Сложно представить, что она этого не замечала, но сейчас две горячие ладони ложатся ей на бока, и, чёрт возьми, прикоснись он к ней раньше, она бы заметила. Прикоснись он к ней раньше, её бы, наверное, разорвало на сотню маленьких варвар – так это всё хорошо.
Оторваться от него невозможно, вспомнить про долг, ответственность и прочие глупости – тоже, и в конечном итоге так всё и происходит: сидя, в изножье кровати, практически не размыкая губ, путаясь пальцами в его волосах и отчаянно сжимая его бёдра коленями. Недолго, конечно, потому что какое тут может быть долго, но потом он опрокидывает