Избранные произведения. Том 1. Абдурахман Абсалямов
я была по-настоящему способна к серьёзной работе, профессор не отступился бы так скоро от меня. Говорят, чтобы оставить в аспирантуре Веру Иванову, он ходил к самому министру. Скорее всего, он предложил мне это по доброте, а то и по просьбе бойкой Фатихаттай! – Ведь у неё только и дум было, чтобы сосватать Гульшагиду и Мансура, она не раз говаривала девушке: «Непременно упрошу Абузара, чтобы оставил тебя в Казани». – Не хватало ещё, чтобы она хлопотала за меня! – с досадой думала Гульшагида. – Какой позор!»
Через несколько дней Гульшагида встретила в коридоре института Мансура и решилась пригласить его вечером на Федосеевскую дамбу. «Может быть, это будет наша последняя прогулка», – многозначительно добавила она. Мансур то ли не хотел обидеть явно взволнованную девушку, то ли просто располагал свободным временем, на этот раз согласился. Но почему-то предложил пойти не на Федосеевскую, а на Портовую дамбу.
И вот они идут по берегу Волги, взявшись за руки, вернее за кончики пальцев, как школьники. Солнце окрасило красноватыми лучами Услонские горы. Широкая Волга ослепительно сверкает, – не прищурившись, больно смотреть. Одни пароходы уходят, другие приходят. Их басовитые гудки оглашают берег, потом замирают где-то вдали. На некоторых пароходах звучит музыка, пение.
По реке быстро проносятся моторные лодки. Со стрежня дует упругий и тёплый ветер.
На Гульшагиде её любимая широкая юбка с крупным цветастым узором и белоснежная кофточка; тонкая талия стянута ремешком, на ногах лёгкие белые босоножки. Косы наполовину расплелись. А Мансур даже не переоделся – он в своём обычном полуспортивном костюме.
Шли молча. Иногда Гульшагида украдкой бросала на Мансура быстрый взгляд. Чего только не было в этом взгляде: и укоризна, и мольба, и гнев, и любовь.
– У тебя язык отнялся, что ли?! – не утерпев, воскликнула Гульшагида. Стащила с головы Мансура берет, растрепала ему волосы. – Ходи вот таким лохматым, тебе идёт! – Она громко рассмеялась. – Давай побежим навстречу ветру!..
Должно быть поддавшись настроению девушки, Мансур не рассердился на её выходку, ускорил шаг. Они уже шли вдоль кремлёвской стены, направляясь к Федосеевской дамбе, куда упрямо стремилась Гульшагида.
По дороге Гульшагида заговорила о том, что на днях они оба получат диплом. Почему бы Мансуру не поехать вместе с ней в Акъяр?
– Ещё не поздно, – убеждала она. – Пойдём в министерство и попросим о назначении. Правда, чудесно было бы? Мы построили бы в Акъяре новую больницу и славно поработали бы в селе, как работал Абузар Гиреевич в молодости. Ты – хирург, я – терапевт.
Мансур молча слушал, потом сдержанно сказал, что всё это – запоздалая романтика.
– Почему запоздалая? И разве романтика чужда тебе? – чуть отстранившись, спрашивала девушка.
Мансур промолчал, засмотрелся на речку Казанку. Увидев знакомого парня на парусной лодке, принялся подзывать его, махая рукой.
– Я не хочу кататься на лодке, – обиженно сказала Гульшагида.