.
по сторонам, он схватил девушку за руки и впился счастливыми глазами в её искрящиеся чёрные глаза.
– Миннури, родная моя!
– Газинур… – еле вымолвила Миннури. – Уф… боялась, что опоздаю.
– Каким образом ты здесь? Как ты сумела догнать нас, Миннури?
Девушка опустила длинные ресницы. Как она успела? Разве это так уж важно – как? Важно, что успела… До большой дороги она бежала добрых три километра пешком, потом её подвезли на лошади, но ей показалось, что лошадь идёт слишком медленно, и она снова пустилась бегом. На счастье, её нагнала легковая машина.
– Вот так и успела, – сказала она, с трудом переводя дыхание.
Раскрасневшаяся, взволнованная девушка совсем не походила на вчерашнюю – холодную, колючую Миннури. Милая, застенчивая, красивая Миннури! Она смотрит на Газинура мягким, любящим взглядом и не только не отнимает своих рук, но всё ближе склоняется к нему.
Прозвучал звонок. Народ ринулся к дверям вагонов. Достав спрятанный на груди платок, Миннури смущённо протянула его Газинуру.
– Возьми, Газинур, в подарок…
– Мне?
– Тебе. Ведь ты у меня… единственный. Не забывай этого…
Газинур прижимает её к своей груди.
– Как мне забыть, любимая моя!..
Паровоз дал протяжный гудок. Поезд медленно тронулся.
Газинур уже на ходу вскакивает на ступеньку вагона.
– До свидания, Миннури! До свидания, умница моя! До свидания, моя дикая розочка!
Миннури сдёргивает с головы такой знакомый пёстрый платочек и, помахивая им, бежит рядом с вагоном.
Но вот колёса завертелись быстрее. Газинур почувствовал на лице холодный, упругий ветерок…
Миннури остановилась, но всё ещё машет платком. Вот она уже совсем маленькая. Колёса вагона крутятся всё быстрее. Миннури уже совсем не видно. Мелькнули последние домики Бугульмы, пошли необъятные поля.
– До свидания, Миннури! До свидания, родные места! – в последний раз кричит Газинур и под стук колёс запевает протяжно:
…Скоро вернёмся мы в край наш родной,
Как возвращаются солнце с луной…
XII
Газинур думал, что уезжает на год, а пробыл вдали от родных мест более двух лет. И за это время ему не раз вспоминалось, как Сабир-бабай сказал ему на прощание: «В движении и камень шлифуется». Мудрые слова! Справедливость их Газинур начал постигать ещё в дороге.
В первые часы разлуки все мысли Газинура были сосредоточены вокруг его дикой розочки, вокруг Миннури. Давно исчез пёстрый платок любимой, давно пропали из виду не только маленькие окраинные домики, но и самые высокие здания старинной, воспетой в песнях Бугульмы, не видно уже было ни заводских труб, ни даже возвышающегося, подобно скале, элеватора (сколько он перевозил сюда зерна!), – а Газинур всё не отходил от окна. На каждой станции он невольно искал глазами Миннури, – ему не верилось, что в мире есть такая сила, такие расстояния, которые могли бы разделить их. Миннури, его красивая, колючая Миннури,