Fохтаун. Алексей Николаевич Мутовкин
Всех, кажется, устраивало положение вещей, когда у одного человека есть еда и вода, а у другого еда хорошая и вода не самая простая. Однако, когда, помимо еды и воды, у разных людей появились прочие потребности, вроде крыши над головой, приличной одежды, электричества в розетке, лекарств, образования для детей и возможности перемещаться из пункта А в пункт Б без существенных затрат, разные люди поняли, что у большинства из них есть намного меньше, чем у меньшинства. А затем разные люди стали замечать, что те, у кого есть больше, работают меньше тех, у кого есть меньше. По правде говоря, разные люди поняли, что есть прямая зависимость: чем больше ты работаешь, тем меньше у тебя есть. Тогда до людей и дошло, что они, конечно же, разные, но вот делят их всех на богатых и на бедных одинаково. А так как всё, что создавали люди, создавали именно те, кто работает и ничего не имеет, то они просто решили неработающим больше ничего не давать. К сожалению, не все разные люди поняли это, и, как результат, после небольшой неразберихи, унёсшей жизни миллионов людей, всё вернулось туда, откуда началось: кто не работает – тот ест. Правда, с тех пор фразу «Все люди разные» говорить уже побаивались и чаще говорили про «мы» и про «они», где «мы» оказывались угнетёнными, а «они» – вредоносными нахлебниками.
Как и в обществе, в личности человека заложено величайшее противоречие. С одной стороны, человек стремится к трудностям, к свету, к познанию, к звёздам. С другой – непрерывно ищет возможности лёгкого пути. Как биологические особи, мы оперируем понятием выгоды, которое определяет наши шансы на выживание. Но были бы мы людьми, а уж тем более разными людьми, если бы делали всё так, как через призму выгоды заставляет нас делать наше окружение? Что за божественная искра в нас заставляет спрашивать, выгодна ли выгода? Что дарит нам возможность усомниться в том, что нам на самом деле надо? Почему всегда то, что выгодно сию минуту, невыгодно в долгосрочной перспективе? И почему-то, что окажется выгодным впоследствии, не хочется делать именно сейчас? Всегда ли человек понимал, что отказываться от выгоды сейчас означает получить выгоду потом? Когда настал тот момент, когда перед древним человеком встал выбор: убить животное сейчас, насытиться и использовать его шкуры или же остаться голодным, приложить титанические усилия и приручить животное? Когда он понял, что, приручив животное, он обеспечит себя едой и шкурами не на один месяц и не на один сезон, а на всю жизнь до скончания времён? Когда человек понял, что планирование неизменно выгоднее сиюминутного удовлетворения?
Если на личностном уровне некоторые разные люди осознали силу планирования уже давно, то общество, как единый организм, только сейчас начинает смутно догадываться о всемогуществе плана. Да и то многим до сих пор сложно поверить в то, что если планирование работает для одного человека, то оно будет работать и для человечества. Первая попытка построить плановое хозяйство общества провалилась ещё в двадцатом веке. Вторая – в двадцать первом. Третья, по-видимому, потерпит