Fохтаун. Алексей Николаевич Мутовкин
«Системой». Конечно же, теперь открытие Басирия Атвакчи считается достижением личным, а не общественным. Большинство уверено в том, что учёный Атвакчи открыл всё сам, и во многом не благодаря той системе, в которой вырос, получил образование и работал, а вопреки системе. Вопреки «Системе». И к появлению такого мнения приложил руку сам Кеша и ему подобные, кто вынужден был ради средств к существованию поступиться принципами и лгать, лгать, лгать, клепая ежемесячные отчёты, сидя в застенках Следственного Комитета по Делам «Системы».
Кеша смотрел на лицо Атвакчи и боролся с чувством предательства, прорывавшимся из каких-то глубин естества. Это чувство казалось Кеше непонятной тёмной тварью, которая лезет из-под земли, выкапывая себя когтистыми лапами. Тварь молча царапала чёрную землю, цеплялась за корни и травяные кочки. Она дышала и всё стремилась выползти наружу из какого-то подземелья, расположенного прямо в грудной клетке. И как легко стало бы, если бы эта тварь зарычала, завыла или заорала. Но гадина оставалась нема. И лишь тяжёлое дыхание слышалось из тёмной дыры. Дыхание, живущее в унисон с его собственными вдохами и выдохами.
Странный человек приблизился к Кеше слева. В почти пустом зале в этот поздний час он оказался единственным, кто не сидел, а медленно передвигался своей странной походкой, похожей на бездумный танец африканских аборигенов. Его потрёпанные и грязные одежды контрастировали с изящными формами выверенного и эргономичного интерьера зала ожидания.
– Вы когда-нибудь меняли своё мнение, молодой господин? – обратился этот странный человек к Кеше; всё его тело двигалось как на шарнирах.
Взглянув на подошедшего, Кеша увидел морщинистое лицо человека гораздо старше себя. Бурая, потерявшая форму вязаная красная шапка венчала его узкую голову, а кисти рук, торчащие из рукавов засаленного пуховика, были обмотаны какими-то светлыми тряпками. Виднелись только кончики жёстких пальцев с глубокими зарубцевавшимися порезами.
Кеша вытащил из кармана мгновенный переводчик и засунул его себе в ухо. Старик понял, что перед ним иностранец, и ещё раз, медленнее, обратился к Кеше.
– Меня вряд ли можно назвать господином! – ответил ему Кеша на западнофризском, в силу своих скромных возможностей в этом языке, и полез в карман за коммуникатором, давая понять незнакомцу, что очень занят и не хочет разговаривать.
– Ох, вы точно господин! Кто же ещё?! У вас хорошая одежда. Вы сидите вечером тут, в аэропорту, – улыбаясь, отвечал старик, доставая из-за пазухи свой старый потрескавшийся коммуникатор. Грязный человек промямлил что-то ещё, но мгновенный переводчик в ухе не смог распознать текста.
И всё же по виду человека Кеша понял, что происходит. Он приложил свой коммуникатор к аппарату старика. Через секунду небольшая сумма денег перешла со счёта Кеши на счёт незнакомца. Тот улыбнулся, откланялся и направился дальше, оживляя мёртвый гранит аэропорта своей танцующей походкой. Глядя вослед грязному