Севастополь в огне. Корабль и крест. Юрий Суходольский

      Один конец обширного песчаного пляжа терялся вдали, другой упирался в высокую скалу, поросшую можжевельником. У ее подножья горел костерок, сушились сети, рядом лежала, опершись носом на колышек, перевернутая лодка.

      У огня сидели двое рыбаков в полотняных штанах и рубахах. Это были Чиж и Кравченко. На огне закипал котелок. Чиж умело помешивал в нем ложкой уху. Под перевернутой лодкой на холстине было разложено оружие, веревки, заплечные сумки.

      С краю, рядом с Кравченко, стояла бутылка с какой-то светлой жидкостью. Сам он откупоривал штопором бутылку французского вина. В образцовом порядке лежал набор походных инструментов в развернутом кожаном чехле. Здесь же для чего-то был и старый кремневый пистолет с разорванным дулом.

      Кравченко откупорил бутылку и начал выливать ее содержимое в песок.

      – Эх, Коля-Николай, виноградное, и в песок! – горестно промолвил Чиж.

      – Сам плачу, да делать нечего, – ответил Кравченко.

      – Хоть бы в юшку влил для смака. – Чиж показал на котелок.

      – В юшку, это все равно что в нас. А мы при боевом деле! Нам сейчас ни единого глоточка нельзя, – проговорил Кравченко, встал, промыл в море бутылку и развернул ее горлышком к солнцу, чтобы подсохла. – Вон Григорий Яковлевич с проверки постов возвращается.

      Из-за скалы показался Биля с веслом на плече. Он тоже был в рыбацких штанах, завернутых до колена.

      Кравченко достал нож, разделил пробку вдоль, затем начал прорезать внутри обеих ее половинок узкие канавки, образующие единое отверстие.

      Биля подошел к лодке и сбросил с плеча весло.

      – Милости прошу к самому кулешу, – сказал Чиж.

      Биля тяжело вздохнул и сел к огню.

      – Ушицы хорошо бы похлебать! С утра голодую. Яков где? – спросил он.

      – На горе. Беспременно он хочет этот пароход первым увидеть. Чисто как малая детина сделался, – ответил Кравченко.

      – Да таков он и есть, – заметил Биля. Он встал на ноги, задрал голову, но на горе Якова нигде не было видно.

      – Где он делся-то? – удивленно спросил Биля.

      Кравченко дорезал канавку, достал бумажку, пропитанную чем-то, и стал аккуратно складывать ее, превращать в фитиль.

      – А вон орел. Видишь, на самом гребне присоседился?

      Там действительно виднелась сидящая птица.

      Биля подошел к лодке, взял в сумке маленькую подзорную трубу, раздвинул ее, приложил к глазу и улыбнулся.

      Яков расставил руки, накрылся буркой, и лежал под ней внимательно наблюдая за морем.

      – Хитро! – заметил Биля, опуская подзорную трубу.

      – Это его басурманин наш выучил. А как ему слазить оттуда, он взмахнет руками под буркой вот так. И правда будет словно орел слетел, – сказал Кравченко.

      Яков вдруг действительно взмахнул руками и исчез со скалы.

      – Сюда идет. Может, увидел чего? – проговорил есаул.

      Кравченко поднялся на ноги, подошел к лодке, взял бутыль с белой жидкостью, посмотрел на море и сказал:

      – Это