1984. Дни в Бирме. Джордж Оруэлл
два раза не так уж опасно. Но, конечно, не раньше чем через месяц-другой.
Едва встав на ноги, она изменилась, стала настороженной и деловитой. Она оделась, повязала на талию алый кушак и стала объяснять обратный маршрут. Казалось естественным довериться ей. Очевидно, у девушки имелась практическая хватка, которой недоставало Уинстону, к тому же она, по всей вероятности, досконально изучила окрестности Лондона за время бесчисленных турпоходов. Маршрут, что она ему описала, весьма отличался от поездки сюда и завершался другой станцией. «Никогда не возвращайся тем же путем», – подчеркнула она, словно сформулировала важный тезис. Она уйдет первой, а он последует за ней через полчаса.
Джулия назвала место, где они смогут увидеться через четыре дня после работы. На улице в одном бедном квартале с открытым рынком, обычно людным и шумным. Она будет прохаживаться вдоль прилавков, как будто высматривая шнурки или нитки. Если она решит, что все чисто, то при виде него высморкается; в ином случае он должен будет пройти мимо, не узнав ее. Если им повезет, они смогут безопасно пообщаться в толпе минут пятнадцать и договориться о следующей встрече.
– А теперь мне пора, – сказала она, убедившись, что он все усвоил. – Я должна вернуться к девятнадцати тридцати. Надо отдать два часа молодежной лиге Антисекс: буду раздавать листовки или что-то вроде. Ну не дрянь ли? Отряхни меня, ладно? Травинок нет в волосах? Точно? Тогда прощай, любовь моя, прощай!
Она бросилась ему в объятия, поцеловала едва не до боли, а в следующую секунду уже юркнула между деревцами и почти бесшумно скрылась в роще. Он подумал, что так и не выяснил ни ее фамилии, ни адреса. Хотя это было ни к чему, ведь они никогда не смогут ходить в гости друг к другу или писать письма.
Вышло так, что на прогалину они больше не вернулись. В течение мая им удалось еще лишь раз заняться любовью в другом укрытии, известном Джулии: на колокольне разрушенной церкви, в почти безлюдной местности, где тридцать лет назад упала атомная бомба. Отличное укрытие само по себе, но дорога туда была очень опасной. В остальном они могли видеться только на улицах, всякий вечер в новом месте и не дольше чем на полчаса. На улице обычно удавалось пообщаться, прибегая к ухищрениям. Они двигались в толчее по тротуару, не рядом и не поднимая глаз друг на друга, и вели причудливый разговор, который то и дело прерывался, словно луч маяка, вблизи телеэкрана или при приближении партийца, а через несколько минут продолжался с середины предложения. Снова резко обрывался, когда они расходились в условленном месте, и возобновлялся почти без преамбулы на следующий день. Джулия, похоже, вполне привыкла к такому «общению в рассрочку», как она это называла. А еще она мастерски владела умением говорить, едва шевеля губами. И только раз за месяц таких вечерних встреч они смогли поцеловаться. Они молча шли по переулку (Джулия никогда не подавала голоса вне людных улиц), как вдруг раздался оглушительный рев, земля содрогнулась, воздух потемнел, и Уинстон в шоке оказался на боку, весь в синяках. Должно быть, бомба упала совсем близко. Внезапно он увидел лицо