Пси. Александр «Котобус» Горбов
слыша вопроса, юноша схватил его за рукав. Пересохшие колодцы глаз очкарика пугали безумием.
– Я давно хотел поговорить с «горячим». Расскажите. Я хочу знать. Это больно? Мне говорили, что заворот открывает человека, как консервную банку. Правда? Я тоже хотел, думал спрятаться, не ходить к ним. Даже сумку собрал на дачу поехать. Тут рядом, никого нет. Меня бы никто не нашел.
Речь сумасшедшего становилась все не разборчивее, превращаясь в шепелявое бормотание. Пальцы цеплялись за одежду Андрея, как за спасительный круг.
– Родители не дали. Сказали – надо быть, как все. Это же хорошо? Да? Я поверил, сходил.
Резко дернув руку, Андрей освободился от неприятных, навязчивых прикосновений.
– Я спешу, некогда разговаривать.
Спятивший очкарик не отставал. Наоборот стал подходить еще ближе, заглядывать в глаза, старался прикоснуться. Можно было подумать, что несчастный воспылал однополой страстью, но в его действиях не было и капли эротики или желания.
– Дай мне ее! Поделись!
– Кого?
– Тебе она не нужна! У тебя она под блокатором, она страдает. Дай! Хоть кусочек, мне!
Не размахиваясь, Вереск ударил раскрытой ладонью очкарика в лицо. Сумасшедший дернулся и упал навзничь. Не дожидаясь, пока он поднимется, Андрей развернулся и почти побежал прочь. Вслед неслась ругань вперемешку с жалостливыми возгласами.
Старый дребезжащий троллейбус неспешно тащился через город. Андрей, совершенно выбитый из равновесия, пялился в окно, радуясь каждой узнаваемой детали, запоминая появившиеся здания, свыкаясь с новым обличием старого знакомца.
– Остановка «Университет», – каркнул хрипатый динамик.
За деревьями уродливыми валунами поднимались обшарпанные корпуса, где прошли самые беспечные годы жизни.
«Вереск, расскажите мне теорему Больцано-Коши. Только не мямлите, как в прошлый раз, давайте четкий ответ». – Голос старенького профессора щелкнул бичом укротителя будто в живую. Да, было время! И ведь до сих пор он мог без запинки рассказать эту чертову теорему. «Пусть дана непрерывная функция…»
Андрей улыбнулся и оттаял. ЧиКа? Ерунда! Он будет дисциплинированно ходить каждую неделю. Самое главное – он свободен. Свободен! Пусть его держит поводок, он может делать, что хочет, идти, куда пожелает, есть, что выбрал сам, улыбаться девушкам на улицах, напиться, лежать, когда вздумается, не спать ночами, читать по собственному выбору, писать в интернете.
– Мужчина, вы будете выходить?
Раздраженная кондукторша нависла над Вереском.
– Заснул, что ли? Конечная.
Не вступая в диалог, Андрей подхватил рюкзак и вышел из троллейбуса.
Здесь, в отличие от остального города, ничего не изменилось. Та же остановка из металлических труб, окрашенная зеленой краской в десяток слоев. Тот же круглосуточный ларек, куда он тысячу лет назад бегал за паленой дешевой водкой. Здание поликлиники пялилось в пустоту слепыми окошками. Окурки, разбросанные вокруг монументальной урны, кажется, тоже были