Самое ужасное путешествие. Эпсли Черри-Гаррард
видеть, наконец, результаты многомесячной подготовки. В то время как я пишу эти строки (в 2 часа пополуночи), вокруг храпят люди, утомленные целым днем тяжелой работы и готовящиеся к другому такому же дню. Надо и мне поспать, так как я провел 48 часов без сна. Но теперь по крайней мере могу надеяться на приятные сновидения»[11].
Изо дня в день мы ложились около полуночи и вставали в 5 часов утра. Керосин, парафин, фураж для лошадей, собачий корм, сани и санная упряжь, все необходимое для строительства дома, всяческий провиант и для жизни в доме, и для санных походов, уголь, научная аппаратура и снаряжение, карбид, аптечка, одежда – мне не счесть числа ездок по морскому льду взад и вперед, но твердо знаю одно: за шесть дней мы доставили на берег все самое важное. «Можем похвастаться исполненной работой. Вся провизия выгружена. Это немалый подвиг»[11], – писал Скотт. И далее: «Никакими словами не выразить усердия, с которым трудится каждый, как постепенно хорошо налаживается работа»[11].
На перевозку грузов были брошены все силы: двое моторных саней, две собачьи упряжки, партии с ручной тягой, пони, если Отс разрешал использовать их для работы. Боуэрс, как всегда, точно знал, что где находится и куда должно быть перевезено; на борту ему деятельно помогали Ренник и Брюс. Тягловые партии и погонщики лошадей, как правило, делали за день десять ходок, то есть около пятидесяти километров. Сами же лошади делали три ходки, а если не уставали, то четыре.
Транспортные средства в целом отвечали своему назначению, но вскоре выяснилось, что морской лед слишком тверд для полозьев саней. «Моторные сани работают все-таки не очень хорошо. Я боюсь, они не смогут везти грузы, которые предназначались для них. Все же они нам, вероятно, помогут, а теперь являются оживляющей и привлекательной деталью пейзажа, когда с гуденьем движутся по льдине. На некотором расстоянии, без глушителей, их гуденье звучит, как молотилка в действии»[11].
Настоящей загадкой были пони. Казалось бы, после долгого и трудного путешествия они будут измождены до полной потери сил. Ничуть не бывало! Едва они ступили на берег, как с величайшим наслаждением стали кататься по земле, лягать и кусать друг друга, да и любого, кто оказывался рядом. После двухдневного отдыха двенадцать из них были признаны годными для одной ездки в день, и эту ездку по твердому льду с грузом от 300 до 500 килограммов они совершили с большой легкостью. Вскоре мы поняли, что у каждого пони свой характер. Одни, такие как Панч и Нобби, честные труженики; другие – Блоссом, Блюхер, Джию – слабаки; была и пара сильных животных, но с норовом, да еще с каким. Вот, например, пони, которого вскоре прозвали Скучный Уилли.[49] Внешность его была обманчивой: с виду пони как пони, но, едва познакомившись с ним, я понял, что на самом деле это помесь свиньи и мула. Он безусловно был сильной лошадью, но всегда старался плестись как можно медленнее и при малейшей возможности останавливался, из-за чего мы никак не могли решить, какую же тяжесть он на самом деле в состоянии везти. Боюсь, что в результате мы перегружали его, вплоть
Здесь игра слов: по-английски weary Willie (буквально «усталый», «скучный Уилли») имеет жаргонное значение «бездельник», «тунеядец».