Ультрамарин на кончике кисти. Ольга Ли

      Павел с невинным видом смотрел на нее, и она прекрасно понимала, чего он хотел: он с простодушием ребенка ждал, что его, как обычно, станут уговаривать и упрашивать. Когда ей не удавалось его уговорить, она начинала злиться, потом от бессилия обижалась. Это было глупо. Она точно исполняла заученную роль, от которой не могла отделаться. Ну и пусть бы он шел к черту! Так нет же, она его все равно удерживала! Зачем? Проклятый материнский инстинкт. А вдруг с ее Пашей что-нибудь произойдет? Вдруг он попадет в какую-нибудь историю – его побьют, обчистят, он замерзнет в какой-нибудь подворотне. Его нужно обязательно оградить и предостеречь от всех неприятностей.

      Даже сегодня, сейчас она не могла избавиться от этой роли! Нет, больше она не желает разыгрывать знакомую семейную сцену, нет сил.

      – Я есть хочу… – словно капризный ребенок, начал канючить Павел.

      Прямо как по нотам! Он тоже отлично вызубрил свой «текст». Сколько же раз они играли эту сцену?

      – Тогда зачем ты оделся?! Зимогляд, не мучай меня… То тебе надо есть, то идти куда-то. Раздевайся живо!.. – Лада, словно наблюдая за собой со стороны, с бесстрастием отметила: ну вот, появился металл в голосе – мамочка начала злиться, она недовольна. Лада посмотрела на Павла, на его влажный пробор, на нечисто выбритый подбородок в розовых прыщиках – нет, никогда этот ребенок не вырастет.

      Если бы она не таскалась с Павлом, как с маленьким мальчиком, как с непризнанным гением, если бы не закрывала глаза на все его капризы, на все его выходки, если бы не была такой квохчущей курицей – и жизнь бы у них была другой. И он бы тоже был другим. «Павлуша, тебе что на обед – рассольник или харчо?» «Павлуша, ты какой галстук надел? А носки? Нет, эти не подойдут, слишком короткие, смени их». «Ты почему такой расстроенный? Опять не приняли твои снимки? Бедный мой…» Были бы у них дети, она бы переключилась на них и сюсюкала бы с ними, а не с мужем. А так – муж ее единственная забава, ее единственный объект воспитания.

      Люди порой даже не замечают, как привыкают к своим ролям. Она, например, совсем отвыкла от роли привлекательной женщины, зато основательно вжилась в роль мамочки-няньки.

      – Ну не упрямься… – Лада сделала над собой усилие и сменила тон: – Иди сюда, я помогу раздеться. Что ты вдруг побежал? Сейчас я тебя покормлю. Давай я тебе помогу расстегнуть куртку, – ласково, словно с маленьким мальчиком, заговорила она.

      Лада взялась за язычок молнии на куртке Павла и потянула вниз.

      – Так… давай ее снимем… – призывая все свое терпение сказала она. – Вот молодец. Теперь иди сюда… Пойдем на диван. – Лада повела мужа к дивану. – Горе ты мое… Где тебя только носило. Дурачок… Ну вот, сейчас поешь и ляжешь спать. Отдохнешь… Ты, Паша, очень… очень плохо выглядишь.

      – Ладка! – расчувствовался вдруг Павел. – Я так устал. Голова раскалывается и вот… У меня… Вот, смотри… свитер порвался…