Полет нормальный…. Василий Панфилов
смена закончилась, отчаянно хотелось домой, постоять под душем и полежать на диване с газетой.
– Жаль, – с непонятной интонацией сказал белогвардеец, – Неволить не будем – как надумаете, так обращайтесь.
Приподняв чуть потёртую шляпу котелком, мужчина удалился геморройной походкой, широко расставляя ноги и оттопырив зад.
Звериное чутьё уголовника заблажило в голос. Распрощавшись, проводил полковника взглядом и не стал возвращаться на квартиру, затерявшись в трущобах. Через пару часов, оторвавшись от возможной слежки с гарантией, залёг в крохотной сырой квартирке в нищем рабочем квартале.
К полудню следующего дня прикормленный мальчишка принёс новости…
– Легавые крутятся, дядя Макс, – с горящими от возбуждения глазами докладывал рыжеватый пацан, – говорят, зарезали там кого-то, но подробностей пока нет. Политика?! Дядя Макс, вы коминтерновец или бандит?
Судя по глазам мальчишки, не без оснований считавшего Парахина благодетелем (оплатил семье квартирку на год вперёд, учит всяким интересным штуковинам, подкармливает иногда), особой разницы между ними он не видел. Главное – риск, романтика! А воровская или коммунистическая, это уже вторично.
Коминтерн в Германии не жаловали за откровенно просоветскую направленность и изобилие иудеев в руководстве, но идеи коммунизма пользовались немалой популярностью, разве только без интернационализма… и евреев! Да и бандиты… в нищей стране, стремительно катящейся к жесточайшему кризису, гангстерские фильмы из США собирают полные залы. Романтика! И возможный выход из нищеты.
– Бандит я, Ганс, – вздохнул мужчина чуть напоказ, что заметил бы только человек опытный, – в прошлом. Всякое бывало, но отсидел своё и от дел отошёл. А вот дела от меня, похоже, не отошли…
– Припрячь захотели? Сволочи! – Возмущённо выдохнул Ганс, сжав кулаки, – а в полицию? Ах да, биография у вас…
– Биография у меня такая, Ганс, что заинтересует любого нормального легавого, – криво усмехнулся бандит, – и если буду молчать, то стану первым подозреваемым. А не стану… достанут хоть с того света былые подельники.
– Громкие дела были?? – Восхищённо выдохнул мальчик, округлив светло-серые глаза.
– Вот уж нет! Громкие, это так… для дурачков тщеславных да неумех, что иначе работать и не умеют. Скорее тихие, хотя и принесли они немалую прибыль. Сказал бы, так не поверишь, да и не стоит хвастать подобными вещами. А ведут они к таким людям… впрочем, не важно.
Максим врал самозабвенно, показывая себя эдаким Робин Гудом от мира афёр, разве что не столь романтичным – для большего правдоподобия. Даже парочку мелких, порочащих его фактов, ввернул.
– … чуть старше тебя тогда был, – говорил Парахин, всем видом показывая, что ушёл глубоко в воспоминания, но краем глаза отслеживая реакцию мальчишки, сидевшего на ковре перед кроватью, поджавши босые ноги к груди.
Ганс вырос без отца, умершего от испанки[8]. Бандит, пользуясь тюремной психологией,
Испа́нский грипп или «испа́нка» (фр. La Grippe Espagnole или исп. La Pesadilla) был, вероятней всего, самой массовой пандемией гриппа за всю историю человечества в абсолютных цифрах как по числу заразившихся, так и умерших. В 1918–1919 годах (18 месяцев) во всем мире испанкой было заражено около 550 млн человек, или 29,5 % населения планеты.