Последняя расхлябанность. Манифест дада и тридцать три уголовных рассказа. Вальтер Сернер
что они используют её как (хо-хо!) – сенсацию… К тому же поставлено хорошо. Журналы кричат ура и говорят по телефону с министрами по поводу мотивировочной фразеологии. Возносится музыка, и в ней тонет всякая возможность перемен. Великолепные речи подвергаются расчёту, получают историческую огранку и окропляют уже пьяные массы, уже объявлена через газету торжественная месса, и милосердный Бог лично постарается протежировать битвы. И тотчас, после этой прекрасно задуманной рекламы, взорвутся первые гранаты. Парень в ложе получает свой спектакль, население получает кровавое времяпрепровождение и ядрёную смерть, она же, единственная, кто поистине успешен, делает книксен перед скукой, которая вновь неотвратимо овладевает после первого акта зрителями и актёрами… Стоп: теперь ваша очередь (о, о, о) – стать ри… ра… республиканцем, чтобы повкалывать как следует на индустриальных и прочих растафари. Если же вы всё это провидели и, наконец, получили себя в полное своё распоряжение, то вы встали, значит, перед выбором между ужасающей скукой и… (Я набрасываю концепцию жёлтой гвардии последнего гнева…)
18° Столь излюбленное различие между культурой и цивилизацией разбивается в этой милой перспективе о размеры потребности одурманить себя (насвистывать)… О, как надоели так называемые побуждения к мысли! Не более, чем столь безмерно увеличенные эксцессы скуки, что кто-то будет в состоянии вообразить себе, что он не скучает. В действительности же скучаешь в такие часы судорожнее всего. Я считаю весьма правдоподобным, что все (on m'excuse) гении мировой истории признавались себе в этом, но из осторожности умалчивали. Никто ещё не был в состоянии отказаться от этой омерзительной ментальной резервации. Причина, конечно, столь же достоверна, сколь и плачевна: даже кучер не станет любоваться человеком, который отрицает величие своих мыслей, признаваясь, что они – лишь судорожные состояния. Неужели не надоела за столь долгие годы эта дурацкая полировка помочей тщеславия, неужели не стала настолько непереносимо скучной, что?.. Можно подумать, их многолетнее натужное вещание перед какой-нибудь мадам более потребно, чем честная капитуляция перед самим собой (снизу, поверьте мне, круче подъём)… Какое примитивное мошенничество! Все они умирали с тайной оговоркой о своём величии (тьфу-тьфу!) на губах, сложенных для последнего слова. И Вольтер, и Монтень. Тьфу-тьфу, чёрт!.. (Не надо прочитывать ни Канта, ни Ницше: хватит одной фразы, чтобы затошнило…)
19° Нет, это н е правдоподобно. Эти жалкие типы н е признались себе в этом. Стоит д е й с т в и т е л ь н о, хотя бы р а з, пережить эту жуткую безысходность по поводу (избави меня!) великой мысли, эту запредельную скуку, которая исходит от неё, и по-другому потом уже н е с м о ж е ш ь: будешь избавляться от своих конвульсий, слепо отбиваясь, попадая и в себя…
20° хвалю азиата. Он живёт для ничего и ради ничего; в крайнем случае, для своего приятного безделья, которое есть лишь простое выражение отрадного намерения не замечать