Последняя расхлябанность. Манифест дада и тридцать три уголовных рассказа. Вальтер Сернер
мнение со-головы – уже хорошо в самый раз. Дилетанты! Мои мнения – всегда самые худшие, а по существу вовсе никакие. Поэтому мне всё так осточертело… Каждый, каждый, каждый – оглушительно пуст! Зачем набивать эту пустоту каким-то мнением, вы, пульверизаторы наполнения? Они горланят, что обладают полнотой, когда нальются. А это не полнота, а наполнение, всего лишь! Конечно: хамелеоны (тёмные дельцы) – самые передние из задних лестниц; но: всё же вы пустые, такие пустые, уж какие вы есть! Кроме того, это и гораздо приятнее: всё становится легче, расхлябанней, в первую очередь сам господин… Кто ещё не знает: чем легче, чем расхлябаннее человек, тем он откровеннее; поскольку он ещё не придумал себе ничего прочного, его легко заполнить. Но, мерзавцы, наступит минута (хотя бы), когда коленки под ним подломятся. Разрывная сила этого тибетского хохота: показушник, размазня, междусобоечник, вам лучше знать, кто вы такие, ваша шкура лопнет. И гляди-ка, она была надута… Поэтому всё это мне давно осточертело!
41° «Я вас вижу насквозь!» – С этого мгновения моё недоверие исчезло: мальчик мне наскучил… Ах, какое, однако, благодеяние для тех, кто уже разучился считать простые беседы угрожающими, – плохо прополотый пижон! (Особенно если он, к тому же, ласкает при этом свои лаковые башмаки.) Является ли утешением знать, что всё ещё есть бесполезные члены общества? Нет. Несмотря ни на что. Ибо и у них бывают томные глаза. И они живут между мягкой, как масло, эротикой и мозговой жвачкой настолько бессмысленно, что самая захудалая демонистка с ума сойдёт от своего содержания. (Вот в чём преступление!) О, а неприятность так живительна! А посему цени этого пижона и лелей, и сбивай с толку всякую позицию до тех пор, пока уцелевшую – ту, что живёт блаженной уверенностью, что она вообще не позиция, – больше нельзя будет сбить с толку. Тем не менее, помни фразу Наполеона, сказанную им, когда ему дали перечитать его египетскую прокламацию («Как это похоже на крики рыночных зазывал!» – собственные слова этого превосходного человека), не как духовное убежище, может быть, поскольку лишь тогда тебе выпадет на долю хоть какая-то отчётливая ориентация, когда тебе удастся вступить в разговор с собственной простатой. А до тех пор остаётся единственно истинно достойное человека положение – образно, но постоянно лежать на своей самой комической части тела и, благодаря этой позиции – напротив расположенного сверху звёздного неба, – казаться глубоко потрясённым.
42° не есть ли намёк (рассматриваемый дефинитивно) коварно выдвигаемое подозрение, которое подло (однако безвозвратно часто) делает тебя беззащитным; разве что… Не обращать внимания – тогда прослывёшь глупцом или подтвердишь этот намёк именно тем, что игнорируешь его; если обратишь на него внимание, всё равно прослывёшь глупцом, потому что подтвердишь его тем, что обратил на него внимание. Или как раз поэтому получишь его с улыбкой назад, поскольку ведь нет никакого намёка, а просто ты обладаешь слишком уж чутким слухом… Разве что ты тут же обвинишь намекающего в предосудительной