Детство. Василий Панфилов
на сидушку с ногами залез – чтоб в окошко глядеть, значится, шею не вытягиваючи.
– Что маешься, малец? – Добродушно поинтересовался дядинька по соседству, по виду из мещан, – Никак живот прихватило? Ничо, скоро остановка будет, можешь в нужник привокзальный сбегать. Знаешь, что это?
Киваю важно.
– Не совсем тёмный значит? Хе-хе! Пятнадцать минут стоять будем. Знаешь, что такое минута? Нет? – Дядинька важно вытащил самонастоящие часы в блестючем медном корпусе и показал на стрелки, – Это минуты, значит. Вот так – тик-так… и шестьдесят раз. Протикало шестьдесят раз, и минута прошла.
– Спасибо, дядинька!
– Дядинька, – Усмехнулся тот, – Фрол Кузмич.
– Спасибо, дядинька Фрол Кузмич!
– К станции подъезжать будем, – Учил меня дядинька Фрол Кузмич, – так машинист прогудит, чтоб приготовились. Потом, когда отъезжать будет – тоже, чтоб поторопились.
Его прервал гудок, и дядинька хлопнул меня по спине, подталкивая к двери.
В нужнике привокзальном сидел мало – всё боялся, что поезд без меня уедет. Ан нет, успел загодя, и сильно загодя.
– Держи вот, – Фрол Кузмич, пересевший к нам и успевший разговориться с Михал Андреичем, слезшим с верхних полок, сунул мне в руки большой медный чайник, – Воон… вишь? Кубовая[24]. Там кипятком разжиться можно, как раз чайку и попьём!
Накинув сызнова зипун, бегу стремглав по утоптанному снегу, а ну как поезд уедет!? Отстояв немного в очереди, налил кипятку и снова бегом, стараясь не расплескать на себя горячую воду из тяжёлого чайника.
– Шустрый! – Одобрительно сказал Фрол Кузмич, – Не пропадёшь!
– Сидор Поликарпыч говорил, что родные его в учение отправляют, как негодящего к крестьянскому труду, – Сказал Михал Андреевич, и мне сразу стало стыдно, аж ухи заполыхали.
– Родные? Не мать с отцом? – Поинтересовался Фрол Кузмич.
– Тётка… троюродная.
– Да, брат… и неласковая небось? То-то! У такой, хоть ты себе горб от работы наживи, а всё никчёмным и бестолковым будешь! В городе-то оно, знамо, несладко. Пока выучишься ремеслу, всю шкуру со спины снимут, да не раз! Но коль выучишься, так оно получше-то будет, чем в деревне.
Киваю истово. Уж я в люди выбьюсь! Обещался же Саньке пройтись по деревне в сапогах да с гармошкой, так и пройдусь! Что знали все, что важным человеком стал.
Спалося плохо. Много люда в вагоне-то, и все то храпят, то ветра пускают, то бродить начинают. И табачище смолят, коль проснулись. Что за радость-то? Мы с Чижом пробовали курить, как взрослые – гадость как есть. Только во рту будто нужник устроили да горло потом до самого вечору саднило.
– Ярославский, – Потягиваясь спросонья, сказал дядинька Фрол Кузмич, – подъезжаем. Запоминай, малец! Чай, не кажный день по железке катаешься-то!
Агакнув, прильнул к окну, не отрываясь. Потом встали и остальные, поснедали вместе.
На душе будто кошки скребут, тошно. Ан и хочется в люди выйти-то, но спина аж загодя болит, палки да вожжи
Кубовая – отдельно стоящее небольшое одноэтажное здание на территории пассажирской станции с встроенным специальным оборудованием для подготовки и водоразбора горячего кипятка и холодной воды для питьевого водоснабжения пассажиров пассажирских поездов.