Детство 2. Василий Панфилов
ещё, – Сказал тот, отступая.
– В любое время! С меня, милостивый сударь, вы можете спрашивать, а вот если захотите за Фиру, то снова через меня!
Пощурились друг на дружку, в пыль сплюнули по разику, да и дали нам дорогу. Молча дальше шли, до самово дома молча. Странно даже! И лицо у неё такое… не то штобы довольное, но где-то рядом. Показалось, наверное.
Третья глава
Спустившись в подвальчик с ведром, тряпкой и самым деловым видом, Песса Израилевна мигом отставила в сторонку орудия труда, едва закрыв за собой дверь, не забыв о засове. Большие её, тёмные и чуть выпуклые глаза горели извечным женским любопытством.
– Аккуратные мальчики, – Провела она ладонью по заправленным топчанам, и тут же начала ворошить вещи, старательно запоминая, что где лежало. Видно, что куплены у старьёвщика и ни разу не новые, но добротные, где надо зашитые и залатанные, да и выбраны с умом.
– Явно не женская рука, – Приподняла она штаны, близоруко сощурив глаза на латку, – но толково. Сам? Похоже! А вот и нитки с иголками. И ножнички? То-то мне показалось, что ногти у него не обгрызенные! У мужика-то вчерашнего!
Взгляд её переместился на полку с десятком книг. Шаг, и полная рука, пахнущая рыбой, взяла одну из них.
– Сборник алгебраических задач для старших классов средних учебных заведений?!
Песса Израилевна, не веря, ещё раз перечла название и опустила брови назад, взяв с полки следующую книгу.
– Собрание вопросов и задач прямолинейной тригонометрии для гимназий и реальных училищ? От это… Два года назад неграмотным был, и мало того, память потерял после болезни, если Санечке память с кем-нибудь не изменяет. Всем бы так болеть! Не мальчик, а брульянт чистой воды! Дурой буду, если упущу!
Поставив учебник на полку, взяла следующую книгу.
– Бодлер?! Французский?! Ох… – Сев на топчан, она начала обмахиваться книгой, остужая вмиг вспотевшее лицо, – С Фирочкой у них всё хорошо, пусть и по-детски пока… Нивроку[1]!
Суеверно поплевав через левое плечо, она постучала по дереву и проделала ещё с десяток ритуалов такого же рода, мешая суеверия едва ли не всех народов, населяющих Одессу.
– Надо одеть глаза на морду, – Медленно сказала она, припоминая заклятых подружек и слишком шустрых родственниц, имевших дочек, внучек и племянниц подходящего возраста.
– Вот им! – Песса Израилевна скрутила кукиши обеими руками и затыкала ими в воздух, будто в ненавистные лица потенциальных соперниц, – А то знаю их! Больше всех кричат о правильном еврейском зяте, а как попадётся хороший гойский мальчик, так сразу забудут все заветы Торы!
– Ах, лишь бы дочка была счастлива! – Передразнила она одну из таких знакомых и театрально приложила к сухим глазам отсутствующий платочек, – Мы поплакали, да и смирились!
– У-у! Все ви так! Таки я тоже могу шлифануть чужие уши и прикладывать потом платочек к глазам, – Змеёй зашипела Песса Израилевна, – Страдать потом напоказ буду! За таким
Чтоб не сглазить!