Отрочество 2. Василий Панфилов
своим местам в ожидании трапезы. Ёрзая и поводя носами, они ждали, не смея поторопить хозяйку. Наконец, в центр стола встала увесистая кастрюля, и дюймовые доски скрипнули жалостливо под нешутошной тяжестью.
В миски, больше напоминающие не слишком глубокие тазы для варенья, мать семейства разлила щедрые порции до самого верха, и садик наполнился звуками работающих челюстей, способных в равной степени перемолоть яблоко и бараньи рёбрышки. Без заминки!
– Саню в городе видели, – сосредоточенно работая челюстями, сообщил Самуил, первым закончив со своей порцией, и протянув матери миску за добавкой.
– Это которово? – оторвавшись от рагу и подвинув поближе плетёную тарелку с нарезанным хлебом, вяло поинтересовался отец семейства, габаритами и волосатостью похожий на слегка вылинявшего медведя, – У тебя дружков пол Одессы, и Санек среди них не один десяток.
– Который Рувим-вот-те-крест, – отозвался за брата Товия, протягивая матери тарелку за добавкой, – в Африку с братом едут.
– Зачем? – поинтересовалась мелкая Далия. Впрочем, как мелкая… по возрасту да, а так – вся в папу!
– За алмазами и приключениями, – отозвался десятилетний Натан, поглядев на сестру с видом полного превосходства.
– Егор, – не прекращая жевать, отозвался Самуил, – ну… который Шломо и Еврейский Зять…
– Да мы таки поняли, – пробасила мать, заинтересованно прижав к объёмистой груди объёмистую кастрюлю, не замечая её веса, – ты дальше говори!
– Егор как обычно – вляпался куда-то…
– В политику! – поправил ево брат, – Императора повесил!
– Да ну! – ахнула мать, приготовившись слушать.
Не сразу разобрались, шо не самово, а портрет, но разговор про то вышел таки интересным! Вроде и говорили об этом соседи, но одно дело – через слухи, и другое – от непосредственно тех, кто делал!
– … репортёром, – повторил Самуил, – а Санька – пейзажи писать!
– Репортёром! – хмыкнул Натан, уворачиваясь от братниного подзатыльника, – Он в Палестину тоже репортёром ехал, и таки да! Но ещё и с прибылью!
– Хм… – отец семейства задумался, и дети почтительно замолкли, потому как – воспитание через ремень, оно ж веками!
– С прибылью, говоришь?
Он оценивающе оглядел на подобравшихся близнецов и кивнул довольно.
– Мать! – пробасил он решительно, – Собирай мальчиков в Африку!
Десятая глава
– Бурские войска перешли границу! – истошно заорал над ухом писклявый мальчишка-газетчик, приплясывающий с кипой периодики у трапа. Поправляя то и дело сползающую феску, он уворачивался от матросского уходрания с нешутошной ловкостью, выдающей давнюю привычку, – Правительство Трансвааля…
– Шломо[18]! – колыхаясь жирными телесами, к нам заспешили Бляйшманы, раздвигая толпу встречающих как два айсберга, взрезающие волны, – Рувимчик!
Пронзительностью их голоса несколько уступали турчонку, но вот громкость – сирены пароходные! Мальчишка покосился не без зависти,
Специально для любителей или НЕ любителей «Израиловки»: еврейский колорит в книге будет встречаться, но на вторых-третьих ролях, сугубо для сюжета и антуража.