Сокровище чародея. Анна Замосковная
с ним.
– О том, что тебя нужно покормить? – засмеялась она.
Кнэф по-змеиному резким движением опрокинул Беру на шкуру и, притиснув над её головой готовые взметнуться руки, качнул бёдрами, вошёл в неё так глубоко, что Бера застонала. Он вторгался порывисто, блики пламени плясали на его коже, на тёмных линиях ритуальных татуировок, а в глазах полыхала безумная зелень.
«У всех чародеек в постели горят глаза?» – подумала Бера за миг до того, как эти неистовые движения наполнили её тело дрожью разрядки.
Кончив в неё, Кнэф скатился на шкуру. Отдышался и ответил:
– Я бы не отказался перекусить.
Посыпались воспоминания, как раскладывала на себе фрукты, а Кнэф их ел, облизывая кожу и покусывая, как брал её на кухонном столе, а она кричала в голос и царапала его спину, Бера попыталась засунуть в самый-самый далёкий уголок души.
Зажав рот рукой и выпучив глаза, она смотрела на расцарапанное, окружённое перьями, плечо Кнэфа и пыталась убедить себя, что ничего такого с ней быть не могло, и сейчас она видит ужаснейший в жизни кошмар.
Но память говорила иначе.
Помять говорила, что и на этой постели Бера продолжала царапать Кнэфа, и в порыве страсти бормотала, что он лучший мужчина в её жизни, что никогда ещё она не испытывала таких острых ощущений.
«Ещё бы нет, – подумала теперь Бера о всех своих острых ощущениях, – я же никогда не разоряла отцов погреб, а ведь папа так хорошо ко мне относится, как я могла предать его доверие?»
Но хуже было то, что случилось перед этим безумным уверением Кнэфа в его исключительности: Бера плакала.
Когда Кнэф попытался уложить её спать, Бера отпихнула его, пнула кубки, звонко разлетевшиеся по полу, и когда Кнэф схватил её за плечи, она разрыдалась.
Отшатнувшись, Кнэф отпустил её. Задрожав, Бера бросилась на постель. Кричала, била кулаками по подушкам. Её ломало от прорвавшихся чувств, от выплеснувшейся наружу боли.
Кнэф накрыл спину Беры собой, и та завыла:
– Как он мог со мной так поступить, как?
Приподнявшись, он гладил её по волосам, а она, задыхаясь, корчась на измятой постели, царапая подушку, кричала:
– Он знал, знал, что я боюсь этих слов, и всё равно говорил, говорил!
– Понимаю.
Ладонь Кнэфа скользила по её растрёпанным волосам.
Неожиданно для себя Бера призналась:
– Меня всегда завораживал героизм стражей, защищающий наш мир от Кошмаров. Я смотрела на статуи легендарных воинов и мечтала оказаться среди них. Они так блестят на солнце. Я приходила туда, я помню холод ночного воздуха, остужавший мои горящие щёки, пока в голове пылали образы битв. Я представляла себя воином, я стыдилась своих торговых корней. Все думали, я прихожу смотреть на мальчиков, выискиваю себе жениха, а я хотела быть среди них, понимаешь?
– Понимаю, Бера, понимаю, – Кнэф гладил Беру по голове.
– Я тоже хочу защищать мир, а не заготовками на зиму заниматься.
– Заготовки на зиму