Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий. Харуки Мураками
классе школы мы собрались впятером и обсудили, кто что будет делать дальше. Все, кроме меня, хотели и дальше учиться в Нагое. О причинах вслух не говорили, но было ясно, что им неохота разрушать компанию…
Красный – с его-то успехами – мог бы легко поступить в Токийский универ: это ему в один голос советовали как родители, так и учителя. Синий с его спортивным талантом тоже запросто получил бы рекомендацию в какой-нибудь элитный вуз. Черная с ее утонченным интеллектом успешно развернулась бы в мегаполисе, поступив без труда в какой-нибудь столичный частный колледж. Конечно, Нагоя тоже город немаленький, но с культурной жизнью бедновато – все-таки провинция. Однако все четверо решили остаться там – пускай и на ступеньку ниже того уровня, которого заслуживали. Из них, кажется, только Белая сроду не выезжала никуда из Нагои. Даже не потому, что боялась разрушить компанию, а просто не искала себя активно во внешнем мире.
– Они спросили, что собираюсь делать я, и я ответил, что пока не знаю. Но уже тогда решил, что буду учиться в Токио. Хотя с радостью остался бы с ними в Нагое и поступил в местный вуз на похожую специальность, будь такое возможно. И самому веселей, и домашние были бы счастливы. Предки-то надеялись, что я продолжу папашин бизнес. Но я понимал: не уеду в Токио – сильно потом пожалею. Очень уж хотелось поучиться у того профессора.
– В самом деле… – сказала Сара. – И когда ты уехал, как они к этому отнеслись?
– Что они действительно думали, я, конечно, не знаю. Но уж наверное обиделись. Все-таки впервые наше общее чувство, что все заодно, вдруг куда-то исчезло…
– Любое chemistry когда-нибудь да улетучивается?
– Или становится чем-то принципиально другим. В большей или меньшей степени.
И все-таки стоит признать: узнав о его твердом решении, друзья не стали его отговаривать. Напротив, даже принялись подбадривать, мол, от Токио на «Синкансэне» всего полтора часа. Всегда сможешь сразу сесть и приехать. И даже подшучивали – дескать, еще и не факт, что поступишь. Ведь и в самом деле, чтобы поступить именно в тот вуз и на тот факультет, Цкуру пришлось впервые в жизни учиться всерьез, позабыв обо всем остальном.
– И что же стало с вашей «неразлучной пятеркой» после школы? – спросила Сара.
– Сначала все шло отлично. На каникулах – осенью, весной, летом, на Новый год – я возвращался в Нагою и старался побыть с ними подольше. И все оставались близки, как и прежде…
И действительно, всякий раз, когда он приезжал в родной город, все старались скорее увидеться с ним, а при встречах болтали без умолку: интересные темы не иссякали. Без него собирались вчетвером. А потом появлялся он, и их вновь становилось пятеро (разумеется, кроме тех случаев, когда кто-то бывал занят – тогда могли собираться даже втроем). Они по-прежнему радовались ему. Ни разу не случилось, чтобы кто-то кого-то не понял – по крайней мере, сам Цкуру, к своей радости, ничего такого не замечал. Возможно, поэтому в столице он так ни с кем и не подружился,