Агата. Сергей Сергеевич Коняшин
многодневную щетину или короткие бороды, стекали противные зеленые слюни.
Почти у всех на плечах болтались автоматы Калашникова, большинство из которых даже не были поставлены на предохранитель. У иных из-за пояса прямо рядом с джамбиями торчали пистолеты. Трехлетний мальчик в заваленном нечистотами углу задумчиво сосал верхушку пули на неиспользованном патроне от крупнокалиберного пулемета.
За сравнительно небольшим числом мужчин, с ювелирной точностью отставая строго на два шага, покорно семенили один или несколько полностью черных силуэтов. О том, что это их жены, догадаться можно было лишь по огромному числу близковозрастных детей, роившихся вокруг каждой из них. Надетые на женщин темные балахоны – аба́йи – были настолько широкими и бесформенными, что под ними с трудом угадывались лишь самые общие анатомические особенности их обладательниц. Головы женщин и девочек были плотно замотаны платками – хиджа́бами – а все лицо ниже глаз полностью скрывали свисающие вниз куски ткани – ника́бы.
К грязной стойке кафе, у которого я остановился, выбирая чего бы выпить в ожидании Михаила, хромой походкой приблизился один из таких силуэтов. Судя по сгорбленной фигуре и не слишком грациозным движениям, женщина была очень пожилой.
– Ща́хи, – прохрипел ее надтреснутый голос из-под грязного мятого наряда, противно пахнувшего застарелым старушечьим потом.
Взяв деньги из морщинистой, густо разрисованной красно-коричневой хной руки, продавец быстро наполнил горячим чаем бумажный стаканчик и швырнул в ее сторону через весь прилавок. Ловко поймав его, старуха начала насыпать из разбитой стеклянной миски сахар. Одну ложку, вторую, третью… После шестой она лениво помешала напиток одноразовой ложечкой и, подсунув руку со стаканом прямо под никаб, одним залпом в несколько крупных глотков осушила его до дна.
Чай на классическом арабском – «шай». От шипяще-скрипящего «щахи» веяло дремучим провинциальным диалектом. Не желая смириться с тем, что все выученное на классическом арабском теперь можно смело забыть, чтобы ничего не мешало с нуля начать учить йеменский, я тоже попросил «щахи». Худшие опасения подтвердились. Мне действительно подали – точнее, швырнули, как и старухе через весь прилавок – бумажный стаканчик чая.
Я успел выпить две порции очень крепкого, заваренного на душистых специях напитка и нехотя давился третьей, когда в здание аэропорта, беспокойно озираясь испуганными глазами по сторонам, вбежал Миша. Увидев меня, он застыл на месте, почти натурально просиял от радости и, сломя голову, бросился навстречу.
– Андрюха, спасибо тебе, что дождался! – с неожиданным остервенением стиснул он меня в объятьях, хотя никогда ранее в столь бурном проявлении эмоций замечен не был.
– А я-то уже думал – все, конец! – чуть менее возбужденно продолжил он. – Сейчас не найдёшь меня в зале прилета, возьмешь такси и поедешь… Тебя там убьют, конечно же, по дороге, как всегда…