Венская прелюдия. Сергей Богачев

      Глава IV. Адъютант

      – У кота ли, у кота… Колыбелька золота… – Агафья бережно поправила кружевной балахон детской кроватки-качалки, в которой посапывал семимесячный младенец.

      – У дитяти моего есть покраше его… – Няня держалась за угол кроватки и качала её потихоньку, с умилением наблюдая, как морщатся маленький носик и губки, похожие на небольшой нераскрывшийся розовый бутончик.

      – Сонечка, красота наша… надёжа… как же долго мы тебя ждали…

      За окном майское солнце щедро раздавало молодым берёзовым листьям своё тепло, трудолюбивые пчёлы курсировали между пасекой и ярким разноцветьем, которое плотным ковром покрыло всё свободное пространство перед усадьбой Лузгиных.

      Капитан первого ранга Леонид Павлович Лузгин, оказавшись год назад не у дел, перебрался с любимой женой и новорождённой дочуркой из Петербурга в деревню. Благо его тесть, покойный обер-прокурор Данзас, оставил своей дочери Татьяне в наследство добротную усадьбу, в центре которой возвышалось жёлтое двухэтажное здание на двадцать окон с четырьмя колоннами при парадном входе. Единственное неудобство, которое испытывал адъютант в связи с переездом, так это неожиданный новый статус. Деревня издревле называлась Большие Бобры. Зубастые строители плотин действительно водились вокруг в изобилии. То тут, то там на реках возникали плотины, появлялись запруды, топившие луга. С неспокойными соседями селяне поколениями боролись за жизненное пространство, но всегда безуспешно. А к жителям деревни так и прикрепилось – бобры. И нового барина тоже бобром прозвали.

      В ту пору, когда адъютант Его Высочества, Великого князя Константина Николаевича, подающий надежды морской офицер Леонид Лузгин занимался фортификацией форта «Константин» в Кронштадте, его будущая супруга ещё пребывала в нежном возрасте. Татьяна Борисовна с нескрываемым удовольствием покинула стены Смольного института благородных девиц, попросила няню Агафью сжечь ненавистный передник в камине, а бордовое платье отправить на лоскуты. Двенадцать лет разлуки с семьёй Таня компенсировала почти целым годом, проведённым на даче. Каждого местного соловья она считала своим личным другом, знала по именам всех крестьян, что пахали в округе, и была искренне признательна Агафье, что та открыла ей глаза – за пределами Смольного жизнь происходит по своим правилам, которые барышня Данзас, конечно же, до сих пор не изучала.

      Любимый дом с колоннами служил ей убежищем от всех неприятностей, был местом силы и покоя. Поэтому, когда в один прекрасный день её супруг вернулся домой со службы с приказом об увольнении, она не раздумывала ни минуты, и Лузгин с ней не только согласился, но и принял самое деятельное участие в переезде.

      Татьяна Борисовна такому решению мужа была искренне рада – уж очень сильно он переживал неожиданную и совершенно несправедливую опалу, в которую попал после гибели государя Александра II от бомбы нигилистов. Адъютант Великого князя