Сбор клюквы сикхами в Канаде. Елена Толстая
ходила в театр Комедии на комика Беньяминова: обожала. У нее была приятельница билетерша. Обе в беретиках, платья из ткани «торшон». А гениальная учительница немецкого (шубейка из фальшивого волка), к которой они два года ходили в группу, на преподаванье плюнула, потому что ее все время гоняла и стращала милиция. А она: а) не хотела платить разорительный налог на частное преподавание, б) была лишенка – мужа ее куда-то девали, и сама она не имела права жить в Ленинграде, и в) ко всему этому была еще и еврейка, ужас какой! В общем, она поступила в театральную кассу распределять билеты по организациям. Вот так! А лучше нее Мика за всю свою последующую жизнь педагога не встречала. Бабушка же (чернобурка, глазки оранжевые стеклянные, лапки болтаются) везла их в ТЮЗ на «Два клена» Шварца и «Волшебные кольца Альманзора» Габбе. А другой-бабушкин (маминой мамы) Соломон Шапиро вообще был администратором выездных эстрадных концертов. Коричневый рябой пиджак в клетку «птичья лапа».
Отсюда и маскарады – платья вертели из креповой бумаги. Особенно волновали допотопные маскарадные костюмы, Снегурочка из какого-то пожелтевшего рыбьего меха в бертолетовой обсыпке. В довоенной шапочке. В знак того, что театры, Снегурочка, Фея Сирени были тут всегда и всегда будут.
На Новый год Мика братику склеила картонные латы (клапаны придали им объем), а поножи позолотила. Даже мама ее зауважала за эти латы, и они с ней даже слегка подружились за этим делом. Мама покупала куски парчи и шила себе концертные платья, а Мике сшила наряд «Царевна Лебедь» из старой занавески. Кокошник Мика сделала сама из дутого жемчуга, нашив на картон. Вдруг в доме появился палантин из страусовых перьев, немного пожелтевший – мама его покрасила голубой краской в бирюзовый и очень полюбила. А все старое темное они красили в черный. Так у Мики возникло замечательное черное суконное платье для театра, бывшее мамино синее (она уже была ростом с маму! Это в одиннадцать лет!) Вдруг мама увлеклась кружевами и накупила ветхих валансьенских воротничков, на которые и дохнуть было страшно, – так она их отбелила, и ничего.
А Мика все делала макеты. Домики с настоящей мебелью (погубила суперобложку от собрания сочинений Гоголя), кусты из мха, деревья из веточек, бархатную травку, – и наверно, по ночам в этих декорациях разыгрывали пьесы Тамары Габбе какие-нибудь мелкие детгизовские феи с человечками из Бориса Житкова. Наверняка их не смущала четвертая стена. Во всех театрах играли так, что не смутила бы и пятая.
Макеты принесли ей легендарную популярность среди коллег брата – третьеклассников. Мика фигурировала в легенде под кодовым наименованием «Колькина сеструха». Однако в своем отечестве, в пятом классе, пророка не оказалось, если не считать лентяя и гада Казовского, который попросил ему помочь с макетом, а когда Мика радостно откликнулась – готовую работу забрал, а ее побил и портфель закинул на шкаф.
Мика спросила однажды