Любовь эпохи ковида. Валерий Попов
аппарата, что их совершенно не смущало. «Однова живем!» – так они обозначили свою программу. Танцы были исключительно быстрые, и вскоре мы, высунув языки, уползли на свою наблюдательную площадку. Не срослось!.. Видимо, здесь эти слова имели и второй смысл, медицинский. В итоге мы, неприкаянные Чайльд-Гарольды (любимый в те годы наш литературный герой), наблюдали жизнь свысока. Наши «пассии» (так именовали мы их) нашли-таки себе мужика – одного на двоих, причем, хромого, и лихо отплясывали с ним втроем, с выкриками и свистом.
– Порой я завидую им! – меланхолично, как и положено Чайльд-Гарольду, произнес кузен.
Впрочем, на следующий день, по предложению нашей Нины Ивановны, мы благосклонно согласились принять участие в местной параолимпиаде и заняли все первые места – и по бегу, и по прыжкам – при явном пособничестве тети Нины, проводившей соревнования. С судейством определенно было что-то не то. Поэтому грамоты на той же танцплощадке мы принимали смущенно.
– Что делать? Наш клан работает! И так будет всегда! – Игорь отнесся к ситуации более продуктивно. – Денди и спорт – понятия совместимые! – главный наш «денди» был снисходителен.
Известно, что даже лорд Байрон, автор Чайльд-Гарольда, не отвергал спорт и, несмотря на дефекты опорно-двигательного аппарата, переплыл, кажется, Ла-Манш. И брал призы! Кажется, в гребле или в чем-то подобном. Значит, можно и нам. И мы позволили себе увлечься греблей, как это модно в Оксфорде, а также в Кембридже. Каждое утро мы гребли «английскую милю», отмеренную Игорьком, на широкоскулой санаторской лодке, в теплом круглом пруду, окруженном зарослями. Солнце слепило и сквозь них, но глазастый Игорек вдруг углядел что-то важное в темных кустах.
– Люби-имый! – вдруг заорал он.
«Экстаз, экстаз!» – это мы повторяли то и дело. «Затискать» родственника – это наш долг, для этого мы и приехали. «Люби-мый!» – раньше только мы с Игорьком так называли друг друга, но теперь кооптировали (одно из любимых Игорьковых слов) и Юру. Выбивая ногами солнечные брызги, Игорек первым добежал до берега, стиснул кузена в объятиях и начал трясти, как говорится, по полной программе. Юра смотрел через его плечо, растроганно и слегка сконфуженно – столь горячих эмоций он явно не ожидал, особенно после встречи на ВСХВ. Не ожидал, но надеялся – и был, видимо, счастлив. Был счастлив и я. «Он простил нас. Широкая волжская душа!» Впрочем – это мы так решили, и теперь хотелось бы в этом убедиться…
– А давай пригласим Юрка в ресторан! – вырвалось вдруг у меня, когда мы с Игорьком вернулись в палату передохнуть от родственных чувств, все еще нас переполнявших.
– А давай! – растрогался вдруг и Игорек.
Его искусственные эмоции переросли, видимо, в настоящие. Это бывает.
– Можно, – расплылся в улыбке Юра, когда мы озвучили предложение.
И нас аж на «скорой» отвезли в Хвалынск (предлог – посещение домика, где вырос и возмужал наш кузен). Помню, поразила темнота в комнатах – ставни от жары. Потом мы зашли во вполне «аутентичное», по выражению Игорька, заведение. Запомнилась