Непересечение. Игорь Александрович Веселов
размещался «ФинТраст». Судя по вывескам теперь в бывшем постперестроечном исполкоме функционирует не только районная администрация, но и ряд коммерческих структур.
– А, тогда мы ведь были одни, из частников,– вдруг подумалось Ворохову.
До указанного часа свидания оставалось еще уйма времени и он решил пока не идти туда, а лучше прогуляться по окрестностям. В этом городе его не было почти пять лет. С тех самых пор, как похоронил здесь отца. Того, кто бросил их с матерью, когда Ивану не исполнилось и семи. Что интересно- кладбище тут совсем рядом. И неспешно зашагал в том направлении, по дороге выдергивая из памяти некоторые эпизоды общения с ним….
Под ногами шуршала листва позднего сентября. За тот период, который прошел со дня смерти старшего Ворохова, родной город остался, и узнаваем, и нет. Такая метаморфоза бросилась в глаза, когда еще ехал из аэропорта. Понятно, если бы это обусловилось лишь новыми застройками, но все вроде не так. И пока объяснение странному этому ощущению не находится. Ему стала навязываться мысль- будто собственная жизнь необычным образом поделилась на: до сегодняшнего приезда сюда и после.
Вот и могила отца. Строгий памятник из черного мрамора, заросшая травой чугунная оградка. Просто некому ухаживать. И с каким-то скрытым укором на сына смотрит выгравированный в камне батя.
Александр Иванович сохранился в сыновьих воспоминаниях разный. В детских- он веселый и добрый, а в юношестве и дальнейшей взрослости, то больше хмурый человек, обиженный на судьбу и людей. Как бы не было, родитель, сейчас, часто приходит во снах, печально улыбающийся, неизменно молчаливый, и какой-то растерянный. Словно он что-то такое знает и это следует сказать, но не говорит, боясь расстроить единственное чадо. И каждый раз, в этом случае, Иван просыпался с тяжелой головой, в поту и с бьющимся сердцем.
В последнее время именно такой флер загадочности отцовского образа особенно изводил его. Тогда и посещало неясное предчувствие – грядут события, которые много перевернут в мировоззрении. Ведь недаром посещение церкви, за этот год, превратилось в насущную необходимость.
И вот теперь, обрывая увядшие вьюнки с надгробной плиты, Ворохов, вдруг, с особой остротой ощутил, что это время наступило. А в душе затревожилось, будто по привычке. Подобное предвидениене было четким, без какой-либо детализации. И резануло сильной болью в висках, вплоть до тихого вскрика….
Потом вздрогнулось, когда зазвонил мобильный. Но не от неожиданности самого вызова, а от мелодии, которая никогда, причем ни при каких условиях не могла им самим установиться. Из трубки доносился похоронный марш Шопена!
На «алло»– оттуда зловещая длинная пауза и номер оказался скрыт. Он взглянул на часы. Они показывали, – еще минут сорок до встречи с Чугманом. С рассеянными мыслями побрелось с кладбища обратно. Когда же подходил к зданию, где много лет назад размещался офис «ФинТраста», увидел, как в труповозку загружают носилки с черным полиэтиленом. А рядом две полицейские машины и суетящиеся вокруг люди.
В поджелудочной по-недоброму засосало. И нехорошее полезло в голову. Его опоздание