Дорогами «войны кровавой». Владимир Губский
неловкость за свой первый вопрос, который я задал ему при нашем знакомстве.
Через час я был в пригородном местечке Румшишкесе, куда меня доставил катер. Сойдя на берег, я свернул влево и через кладбище вышел к заливу с маленьким домиком на берегу. На причале загорала группа девушек, говорили по-русски. Я отошёл в сторонку и расположился на краю пляжа. Отстегнул от рюкзака палатку, развернул её, чтобы просушить и, пока она сохла, искупался в реке. Затем я продолжил свой путь, отыскивая по дорожным табличкам дорогу на Вильнюс, или Вильну, как его называли прежде.
Вторжение
Пройдя километра четыре под палящим солнцем, я вынужден был остановиться, чтобы отдохнуть у первого придорожного колодца. Вспомнил, что точно так же, в первые дни нашествия страдали от жары и наши, и наполеоновские солдаты. Не догадываясь о перспективах, которые их ожидали, многие из французов бросали свои шинели, о чём горько потом жалели. С фуражом и продовольствием у них тоже имелись проблемы. Армия вторжения была столь велика и так быстро продвигалась вперёд, что обозы с продовольствием и фуражом не успевали за ней. Уже в Вильно, всего-то через пять дней от начала войны Наполеону доложили о большом падеже лошадей вследствие бескормицы. Солдатам Великой армии приходилось всё время искать себе пропитание, поэтому главной задачей для них с первых дней войны было спасение и захват продовольственных складов – запасов, оставленных русскими. Наполеон во время походов не признавал никаких палаток, и его армия зимой и летом ночевала под открытым небом. Справедливости ради, надо сказать, что палаток не было и в русской армии.
«Палатки нездоровы, – писал Наполеон в своих замечаниях, – лучше располагаться на биваках: солдат спит ногами к огню и защищён досками или соломой от непогоды; сверх того, близость огня скоро осушает под ним землю. Палатки необходимы только тем офицерам, которые обязаны писать или работать с картами. У батальонных и полковых командиров и у генералов должны быть палатки, и им нельзя позволять ночевать на квартирах, потому что такое гибельное обыкновение было причиной многих несчастий».
В день вторжения Наполеона в Россию, то есть 24 июня (12.06 по ст. ст.) Александр I давал бал в имении Беннигсена в Закрете.
Бал был подготовлен его генерал-адъютантами на собранные между собой деньги. «Если вы хотите дать бал, то постарайтесь, чтобы он был хорошо устроен: виленские женщины хорошо понимают это дело», – сказал им Александр и пожертвовал в общую складчину 300 империалов.
Когда посланный командиром лейб-гвардии казачьего полка Орловым-Денисовым казак сообщил о начавшейся переправе, царь приказал русской армии отступать.
Позднее Наполеон с возмущением говорил генералу Балашову, что ни одной войны Россия не начинала хуже. «Неужели у вас думали, что я пришёл посмотреть лишь на Неман, а не перейти его? Не стыдно ли вам: со времён Петра l, с тех пор, как Россия сделалась европейскою державою, никогда неприятель не переступал её границ и вот – я в Вильне,