Южная роза. Ляна Зелинская
отсюда скорее, – Габриэль хотела уйти в другую сторону, но Форстер оттолкнулся от дерева и сделал им навстречу несколько шагов.
Его лицо было ледяным, не лицо – каменная маска, он прищурился, и в это мгновение как никогда стал напоминать хищную птицу.
– Вижу, вы стали посещать приличное общество, Форстер, – произнёс капитан, когда они поравнялись, – больше не ставите заборы и не пасёте овец? Дела пошли в гору?
– Вижу, что и вы больше не воруете гусей по деревням несчастных горцев. Это капитанская форма так вас облагородила или генерал Корнелли, наконец, увеличил жалованье? – парировал Форстер.
– Позже поговорим, – отрезал капитан, – не при дамах.
– Буду ждать с нетерпением, – усмехнулся Форстер и, переведя взгляд на Габриэль, добавил, – чудесная сценка, синьорина Миранди! Полная южной деликатности и тактичности, которую вы так цените. Я испытал истинное наслаждение, наблюдая за вами.
Габриэль не ответила. Отвернулась, стараясь не смотреть ему в лицо, и поспешила прочь. Ей было ужасно стыдно. И злость на себя за то, что она опустилась до такого, была неотделима от злости на «этого гроу». Если бы не он, она бы ни за что так не поступила!
Да чтоб он провалился!
А ещё её напугал странный огонь в его глазах и выражение лица – серьёзное, жёсткое и какое-то безжалостное, когда он смотрел на её спутника. И как только они отошли с капитаном Корнелли на достаточное расстояние, чтобы их нельзя было услышать, она спросила, выдохнув с облегчением:
– Вы знакомы?
– С Форстером? О, да! Я целых два года провёл в окрестностях Волхарда, гоняя отряды бунтовщиков по окрестным горам и лесам. А Форстер прятал их у себя, – ответил Корнелли. – Эти горцы – сущие бестии. Безжалостные и дикие. Там полегло немало наших солдат…
– Форстер прятал их у себя? Но… он же королевский офицер? Я слышала, он служил в Бурдасе, зачем ему помогать повстанцам? – спросила Габриэль с сомнением.
– Дурное дело – не хитрое, синьорина. Вы знаете, что его отец участвовал в Восстании Зелёных плащей? И его дядя до сих пор прячется где-то там, в горах, с остатками бунтовщиков устраивает засады и налёты на наши гарнизоны. И, кстати, Форстер давно уже не королевский офицер – его разжаловали.
– Его отец был повстанцем? – удивилась Габриэль. – А сын воевал за короля? Но как такое возможно в одной семье?
– Да, это так. Его отца – старого Форстера, как раз и вздёрнули на виселице за это, простите синьорина, что приходится говорить вам такое, – произнёс задумчиво капитан Корнелли, – потому мне было странно увидеть его здесь. Видимо, он крепко наступил на горло своей гордости. Но знаете, как говорят про таких: «Утренняя молитва – овцам, вечерняя – волкам». Вот и Форстер, похоже, из таких приспособленцев. Все эти Форстеры – волки в овечьей шкуре, как бы они ни притворялись, что присягнули королю, всё равно, смотрят в лес и проповедуют свою богомерзкую магию. Ну и готовят восстания, конечно.
– Что значит проповедуют магию? Расскажите, капитан, это жутко интересно! Вы, наверное, видели столько всего необычного, пока служили