Демон искушения. Галина Романова
ваще… – Макс помолчал немного, потом снова пристал. – А подарили что?
– Про это вообще лучше не спрашивай! – зашипела Маша, прислушиваясь к звукам в коридоре.
Кто-то там точно крался мимо ее двери. Не иначе отчим решил подслушать, о чем она и с кем говорит. Он ведь скроил недовольную рожу, когда она из-за стола с фырканьем выскочила, теперь мог и подслушивать. Хотя и мамаша могла уши погреть под ее замочной скважиной. Той только дай повод погундеть лишний раз, заведется, не остановить.
– Так что подарили, Машка? Чего молчишь? Ты же мобилу просила, ее подарили?
Макс тоже клянчил у своих родителей мобильник. Так же, как и Маша клянчила. Разница заключалась в том, что у Макса уже два телефона перебывало – один потерял, второй пацаны пришлые на улице отобрали, – а у нее ни одного. И Максу родители обещали новый, а ей…
Ей обещал отец. А его сегодня даже на порог не пустили. И пообщаться даже не позволили, сволочи. И мать на нее наорала, когда она из-за стола в слезах выскочила. И велела ей из комнаты не выходить.
А ей, можно подумать, больно надо из комнаты выходить. Больно надо их рожи видеть. Отчима, его мамаши, его сестры. Уселись за столом – родня тоже нашлась, – сюсюкают, глупые подарки суют.
– Машенька, невеста совсем… – скалилась пластмассовыми зубищами мать отчима – тетя Сима. – Не успеешь, Надежда, оглянуться, уведут девоньку из твоего дома.
Это она специально так говорила, тут же поняла Маша. Специально намекала, что, мол, пускай скорее из дома вытуривается. Замуж, и вон отсюда. Квартира-то отчиму принадлежала.
– Да. Такая красавица в девках не засидится, – поддакивала ей ее дочка – сестра отчима Зоя. – Такую с руками оторвут.
Им не терпелось, конечно же, чтобы ее оторвали, увели отсюда на веки вечные. Это же в их интересах было – сбагрить с рук их сыночка и брата великовозрастную кобылу.
– А я, может, в институт пойду учиться, я замуж не тороплюсь, – подняла она тогда с вызовом нос. – Замуж всегда успею.
Над столом повисла тягучая пауза, в течение которой тетя Сима катала шарик из клейкого теста пирога, а тетя Зоя переводила недоуменный взгляд с сердито сопевшего отчима на покрасневшую до краев домашней косынки мать.
– Какой такой институт? – не выдержала она молчания, сочтя его заведомым согласием. – О каком институте речь, Мария? А содержать тебя кто станет? У матери зарплата грошовая, а Фенечке…
На самом деле ее брата – Машкиного отчима – звали Федором. Но сестра звала его Фенечкой. Так по-дурацки, считала Маша. Они так бисерные плетеные украшения с девчонками называли в далеком детстве – это года два-три назад. А тут мужика называли, как бисерный браслетик на ногу, умереть не встать!
– Что Фенечке? – обнаглела не в пример обычному Маша, взглянув на отчима с возросшим вызовом. – Фенечке это не нужно будет, это вы хотели сказать?
– Машка, замолчи! – прикрикнула мать, шлепнув ладонью по столу.
– А мне ваш Фенечка и без надобности, – ее понесло, не остановить. –