Когда листья желтеют. Наталья Томасе
и что? Я оказался прав.
– Ой, не начитай! Что говорить за то, что было, я не знаю, что мне делать сейчас, – хладнокровно ответила Анна.
– Я, конечно, понимаю, тебя шкалит от ревности, – пытался понять подругу Борис.
– Какая ревность?! У меня состояния, будто меня облили ушатом дерьма. А он, если хочет, может валить на все четыре стороны …к Ксюшам, – она была рассержена, всё ее тело напряглось, крылья носа шумно раздувались, верхняя губа, словно звериный оскал, была напряжена.
Борис прекрасно понимал, что Анну оскорбил не сам факт названия ее другим именем, а то, что ее игнорируют, ее, такую «замечательную и правильную». Он где-то внутри чувствовал, что она не получает от мужа должного уважения, понимания, а возможно даже любви.
– Это не ревность, Борь, это обида и боль от предательства человека, которому я доверяла.
Он молчал, давая возможность ей высказаться.
– Что мне делать? Кому я нужна с ребенком на руках? – страдальческие бесцветные глаза смотрели на мужчину.
В этой молодой женщине было трудно узнать ту Аню, которую он увидел 6 лет назад в дверном проеме кафедры.
– Я собрала ему шмотки и выгнала, он ушел, но ничего не взял, – она глубоко вздохнула.
– А что Мая Аркадьевна? – поинтересовался Борис.
– Хм, мама сказала, что я сама себе мужа выбирала, – оскалилась в улыбке, качая головой Анна.
– Короче, давай так, сначала реши, что ты хочешь, а потом отсюда будет вытекать, что нужно делать для этого, – разумно заявил Лишевский.
– Конечно я хочу, чтоб он был со мной и Иринкой, – Анна изумленно смотрела на Бориса.
– Зачем тогда выгнала?
– А что я должна была сделать? Пригласить эту Ксюшу на кофе? – язвительная усмешка коснулась ее губ.
– Ладно, утро вечера мудренее. Завтра день рождение брата Марьи, поедешь с нами, и это без обсуждения. Я сам переговорю с Майей Аркадьевной, чтоб она посидела с Иринкой.
У Бориса в голове возник план…
Дверь открыл высокий, атлетически сложенный молодой человек лет 30 с орлиным носом и загорелой бронзовой кожей. Анна видела Стаса несколько раз в доме Бориса, и он ей не нравился, он был, слишком приторно красив для мужчины. И этот новоявленный Аполлон, зная про свою внешность, менял женщин как перчатки. Причем, всех их он искренне любил и думал, что это его последняя настоящая любовь.
Стас откровенно ухаживал за Анной, он был мастер говорить комплименты, и не какие-то там пошлые про попки и грудки, а остроумные, с чувством юмора, словно он в юности играл в КВН.
Сначала Анна чувствовала себя немного зажатой, но вдруг в один момент она поняла, что мир не рухнул, жизнь продолжается. Вокруг все довольные и радостные, и постепенно до нее стало доходить, что она тоже должна получать удовольствие от происходящего, не думая о неверном муже.
Она вызвала такси и Стас, оставив гостей веселиться, увязался за ней проводить ее.Они долго целовались в подъезде, мужчина пытался намекнуть на «продолжение», но Анна улыбалась улыбкой Моны Лизы:
– Не надо все портить,