Апокалипсис и кот. Ник. Вулкер
вполне. Он же не буйный у вас?
– Ну что вы, как можно? Мне и так страшно неудобно. Не буйный. До утра он будет спать, особенно, если вы накроете его одеялом.
– Тогда до завтра. Спокойной ночи, – сказал Максим, собираясь уйти.
– И все-таки, это очень интересно, почему Гас выбрал именно ваш номер?
– Что здесь такого? Случайно выбрал, вот и все.
– Вообще-то, он у меня кот особенный. Не хочется вас пугать, но Гас так просто к людям не пойдет. Он идет только к тем людям, которым грозит опасность. Таким образом он предупреждает их о том, что в следующие несколько дней нужно быть осторожными.
– А если Гас не просто подошел к человеку, а еще и остался у него ночевать? – усмехнувшись, спросил Максим. – Этому человеку совсем кранты?
– Такого еще не было, – задумчиво потерев переносицу, сказала Наталья. – Возможно, он хочет вас защитить от чего-то. Сам. Лично.
– Раз так, завтра я выдам Гасу табельное оружие, и он пойдет со мной, – сказал Максим. – Он будет помогать мне расследовать одно очень запутанное дело. Вернее, несколько очень запутанных дел. Целый ворох невероятно запутанных дел.
– Лучше выдайте ему пуховик, – рассмеялась Наталья. – Без пуховика он и носа из отеля не высунет.
Максим поднялся в свой номер. Закрыв дверь на ключ, он, не включая свет, прошел в комнату – полная желтая луна, зависшая напротив окна, сквозь прозрачные занавески хорошо освещала весь номер.
– Прости Гас, я забыл про молоко. До утра потерпишь?
Гас пошевелился под одеялом, укладываясь поудобнее.
– Ясно, потерпишь. Стоп! – Максим замер, потом шагнул назад. Медленно повернул голову, посмотрел в большое настенное зеркало у входа в комнату. Он видел в отражении все – противоположную стену, шкаф, часть кровати, картину с изображением реки и рощицы. Но он не видел в зеркале… себя.
Максим медленно подошел к зеркалу, дотронулся до него руками. Ничего не понимая и цепенея от ужаса, он смотрел сквозь себя, разглядывая освещенную желтым лунным светом комнату, дотрагиваясь то до своего лица, то до зеркала, которое упорно не желало его отражать.
Его привлекло какое-то движение на противоположной стене, в картине над кроватью. В отражении зеркала он увидел, как из реки, изображенной на картине, что-то появляется. Что-то бесформенное, с красноватыми глазами-угольками росло прямо из картины, бесшумно спускаясь по стене и увеличиваясь в размерах. Спустившись по стене на кровать, темная масса начала приобретать человеческие формы. Прошло несколько секунд, и оцепеневший от ужаса Максим узнал этого человека. Это был Егор Никаноров, погибший в Москве пять дней назад. Не обращая на Максима никакого внимания, Егор уселся на кровати, спустив ноги.
– Они буквально вывернули меня наизнанку, – тихо промолвил Егор, опустив голову и разглядывая свои ноги в белых отельных тапочках. – Вытащили все нутро и засунули новое. Какой-то эксперимент, я полагаю. Безусловно, гениальный эксперимент. Когда-нибудь они получат за него Нобелевскую премию. Но я не давал