Фанера над Парижем. Людмила Милевская
его.
– Тогда какие проблемы? – удивилась я. – Ты не в курсе, когда твой муж с работы придет?
– Он в командировке.
И слепой бы заметил, что Леля лжет.
– Хорошо, – согласилась я, – раз Александр Эдуардович в командировке, зайду после его возвращения. Когда он вернется?
Леля растерялась:
– Не знаю.
Тут уж я не могла не отреагировать.
– Леля, в чем дело? – демонстративно изумилась я. – То вы и часа друг без друга прожить не можете, а то Александр Эдуардович уезжает в командировку, а ты не знаешь, когда он вернется. Так, что ли?
Леля пожала плечами:
– Не знаю, как такое вышло. Он срочно уехал, ничего не успел мне сказать.
– Но позвонить-то он мог?
Леля встрепенулась, словно двоечница, услышавшая подсказку.
– Да-да, я жду Сашенькиного звонка, – с наигранным оптимизмом воскликнула она.
«Врет, – подумала я. – Опять врет – и кому? Мне! А ведь всегда душу открывала, сейчас же врет. Тамарка сказала, что банкир – муж Лели, пропал два дня назад. А Леля врет. В чем тут дело?»
– Позвонит, передавай привет и от меня, – равнодушно бросила я, делая вид, что собираюсь уходить.
Леля попыталась скрыть облегчение, но неудачно. Ясно было видно, что она едва ли не с радостью выпроваживает меня, хотя раньше часами не отпускала. Ах, как мне стало обидно!
– Знаешь, – бегло глянув на часы, уже у самого выхода из квартиры воскликнула я, – раз твой муж уехал, не хочу оставлять тебя в одиночестве. Время в общем-то у меня есть; задержусь на чашечку кофе, пожалуй.
Леле ничего другого не оставалось, как обрадоваться и сказать:
– Вот и правильно, а то у Коровина нам и поговорить не удалось.
– Не по моей вине, – справедливо заметила я. – Ты, похоже, не расположена была к разговорам.
– Спешила, – ответила Леля и повела меня обратно в комнаты.
Мы расположились в просторном нижнем холле – квартира Турянского была в двух уровнях – поболтали для приличия о погоде и решили пить турецкий кофе. Каково же было мое удивление, когда тут же выяснилось, что кофе будет варить сама Леля.
– Отпустила прислугу, – небрежно бросила она, погружая две серебряные турочки в раскаленный песок. – Одной побыть захотелось.
Это Леле-то захотелось побыть одной. «Да она и двух минут в одиночестве не выживет», – подумала я.
Когда кофе был приготовлен и разлит по чашкам, я завела разговор о Коровине и о его гибком медиуме Равиле. Больше, конечно, о красавце Равиле, с которым мне так и не удалось остаться наедине – а очень хотелось… К сожалению, этого же хотелось всем дамам, присутствовавшим на сеансе.
Однако разговор не вязался: Леля отвечала рассеянно, то и дело нервно поглядывая на часы…
«Кого-то ждет, – подумала я. – Что у них, черт возьми, происходит?»
– Мне кажется, этот ваш модный Коровин, – продолжая беседу, сказала я, – просто шарлатан.
– Почему «ваш»? – удивилась Леля и снова глянула на часы.
Тут уж я юлить не стала,