Сияние снегов (сборник). Борис Чичибабин

      Я дышал историей России.

      Все листы в крови – куда ни глянь!

      Грозный царь на кровли городские

      простирает бешеную длань.

      Клича смерть, опричники несутся.

      Ветер крутит пыль и мечет прах.

      Робкий свет пророков и безумцев

      тихо каплет с виселиц и плах…

      Но когда закручивался узел

      и когда запенивался шквал,

      Александр Сергеевич не трусил,

      Николай Васильевич не лгал.

      Меря жизнь гармонией небесной,

      отрешась от лживой правоты,

      не тужили бражники над бездной,

      что не в срок их годы прожиты.

      Не для славы жили, не для риска,

      вольной правдой души утоля.

      Тяжело Словесности Российской.

      Хороши ее Учителя.

      Пушкин, Лермонтов, Гоголь – благое начало,

      соловьиная проза, пророческий стих.

      Смотрит бедная Русь в золотые зерцала.

      О, как ширится гул колокольный от них!

      И основой святынь, и пределом заклятью

      как возвышенно светит, как вольно звенит

      торжествующий над Бонапартовой ратью

      Возрождения русского мирный зенит.

      Здесь любое словцо небывало значи́мо

      и, как в тайне, безмерны, как в детстве, чисты

      осененные светом тройного зачина

      наши веси и грады, кусты и кресты.

      Там, за ними тремя, как за дымкой Пролога,

      ветер, мука и даль со враждой и тоской,

      Русской Музы полет от Кольцова до Блока,

      и ночной Достоевский, и всхожий Толстой.

      Как вода по весне, разливается Повесть

      и уносит пожитки, и славу, и хлам.

      Безоглядная речь. Неподкупная совесть.

      Мой таинственный Кремль. Наш единственный храм.

      О, какая пора б для души не настала

      и какая б судьба не взошла на порог,

      в мирозданье, где было такое начало –

      Пушкин, Лермонтов, Гоголь, – там выживет Бог.